Дмитрий Сафонов - Шериф

— Ирина! — снова позвал Ружецкий. Ее комната была расположена тоже на втором этаже, но в другом крыле.

— Ирина! — Ружецкий продвигался к лестнице.

А не ты ли это испортила воздух, дорогая? Проще говоря, набздела? — вертелся на языке каверзный вопрос.

Правда, вслух он никогда ничего подобного не скажет, но подумать-то может! Ружецкий усмехнулся.

— Ты все-таки приготовила обед, дорогая? Что у нас сегодня? Гороховый суп?

Он услышал какое-то шевеление в комнате жены. Она дома? Но почему не отзывается?

Ружецкий подошел к ее двери и постучал.

— Ирина! Ты меня слышишь? Что случилось? Почему в доме такая ужасная вонь?

За дверью — тихий шорох, и ничего больше. Молчание.

Ружецкий постоял, прислушиваясь. Тихо-тихо, будто где-то далеко, за полем, работал радиоприемник и ветер доносил различные обрывки звуков, меняя последовательность фраз и искажая голос:

— Какая разница, откуда я взялся?.. Кххххххх! Я был всегда, и я буду всегда… Кхххххх! Мне нужна веревка! Крепкая веревка…

— Что такое? — произнес Ружецкий.

Мне все это кажется, или я действительно слышу этот бред? Но что он должен означать?

Он снова постучал в дверь — на этот раз решительнее и громче:

— Открой мне, слышишь? Звуки затихли. И потом — снова:

— Зовите меня… Кххххххх! Аххх-ахххх-аххх! Бешеного пссссссса!

— Ирина, открой мне дверь! Или я ее сломаю на хрен! — пригрозил Ружецкий. Он схватился за кольцо в пасти льва, дернул на себя.

Черт! Дверь-то открывается наружу! Кольцо может не выдержать. Да оно точно не выдержит!

Вот если вовнутрь — никаких проблем. Ружецкий посильнее дал бы ногой, и все. Ну, в крайнем случае, разбежался бы и выломал дверь плечом.

Надо сходить в сарай, принести ломик. Поддеть осторожно — там, где замок, тогда можно будет аккуратно взломать дверь.

Аккуратно взломать! Интересное словосочетание. Почти как «ласково убить»! Ружецкий снова усмехнулся. Тогда он еще не знал, что скоро ему придется сделать и то и другое.

— Ирина! Последний раз предупреждаю, открой дверь по-хорошему.

— Кхххххххх! Ахххх! ПРИСТРЕЛИТЬ, ПРИСТРЕЛИТЬ, ПРИСТРЕЛИТЬ!

Последние слова прозвучали очень отчетливо. Ружецкий отшатнулся.

— Послушай! Я иду в сарай за инструментами. Если к тому времени ты не откроешь, я взломаю дверь! Смотри! У тебя три минуты!

Ружецкий осторожно направился к лестнице. Он не хотел себе в этом признаваться, но он боялся. Боялся, что дверь с грохотом распахнется, и на пороге появится… Кто? Или что? Что появится? Он не знал. И от этого становилось еще страшнее.

Он собирался сходить в сарай за инструментами, но не только. Еще надо было достать из оружейного шкафчика (Шериф хоть и друг ему, закадычный дружок с самого детства, но все же заставлял хранить оружие в сейфе: все-таки сын растет, Петя. Пацан. Мало ли что может случиться?) старую двустволку, зарядить ее пулями. Или картечью? Лучше картечью.

И что дальше? В кого он будет стрелять? В Ирину? Или… в то, что издает такие странные звуки?

Как бы то ни было, медлить нельзя.

Ружецкий спустился по лестнице на первый этаж. Здесь вонь была меньше. Гораздо меньше. Но, прежде чем идти в сарай, он решил распахнуть все окна.

Проветрить. Надо проветрить помещение, как говорила их учительница в начальной школе, Ружецкий хорошо ее запомнил. Жаркой весной и в лютую зимнюю стужу она заставляла проветривать класс. Выгоняла всех детей в коридор и распахивала окно. Каждую перемену.

От свежего воздуха голова становится свежей. А свежие мозги способствуют хорошему усвоению учебной программы. Она поджимала губы, и рот ее становился похож на маленькую красную пуговицу. Длинные волосы она собирала в большую копну, а сверху водружала копенку поменьше. Как ее звали? Людмила Александровна, вот как.

Свежие мозги способствуют хорошему усвоению учебной программы, — повторял про себя Ружецкий, открывая настежь все окна на первом этаже.

Когда он был в кухне (кухня помещалась прямо под комнатой Ирины), то услышал размеренное скрипение ножек кровати и — в такт ему! — тонкое пение пружин.

Что это? Чем она там занимается? У нее что там, любовник? ЛЮБОВНИК?! Откуда?

Ружецкий застыл на месте, так его поразила эта мысль. Он, конечно, давно подозревал жену… Но вроде бы она весь день была на виду… Да и потом, кто в Горной Долине станет так рисковать ради…

«Ради сомнительного удовольствия трахать твою жену? — подсказал внутренний голос. — А может, с НИМ она совсем другая? Может, он ее имеет во все дыры, и ей это нравится? Очень нравится? И она кричит: „Еще! Еще!“ А? Ты не задумывался над этим?»