Дмитрий Сафонов - Шериф

Шериф шел первым. В правой руке он держал свое ружье, уперев приклад в локтевой сгиб. Он даже не шел, а крался, стараясь не шуметь. За ним следовал Ружецкий, потом — Пинт. Замыкал шествие Тамбовцев, державшийся в отдалении. Он громко сопел и отдувался.

Баженов обернулся к Ружецкому:

— Сын дома?

— Сын?.. Петя?.. — Казалось, он только сейчас вспомнил, что у него есть сын. — Нет, я не видел его целый день. Не знаю, где он.

— Ладно, разберемся. — Шериф вошел в дверной проем, подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Он медленно поворачивался из стороны в сторону, готовый мгновенно отреагировать на любой посторонний шорох.

В доме было тихо. Ни звука.

— Где она? У себя? Ружецкий кивнул.

— Пошли, — шепотом приказал Шериф и стал подниматься по лестнице. Ружецкий застыл на месте. Пинт аккуратно оттеснил его и последовал за Шерифом.

Внезапно лестница озарилась ярким светом — это вошедший Тамбовцев повернул выключатель. Пинт увидел, как Шериф прыгнул вперед, на пол площадки между первым и вторым этажами, между резными столбиками перил высунулся ствол его ружья. Ствол торчал в опасной близости от лица Пинта, и он, действуя инстинктивно, упал на ступеньки и перекатился на спину.

Внизу стоял испуганный Тамбовцев, застывший с протянутой к выключателю рукой. Он напоминал статую Ленина.

— Свои, свои, — закричал он. — Не стреляй. Баженов недовольно поднялся, отряхнул колени. Дальше шептаться и таиться не было смысла.

— Николаич, ты не подумал, что здесь мог кто-нибудь быть? А? Если я не включаю свет, то, наверное, не просто так?

— Извини, Кирилл, случайно получилось, — оправдывался Тамбовцев. — Как-то машинально.

Шериф глубоко вздохнул и укоризненно покачал головой.

— Ладно. Тогда давайте включайте свет везде где только можно. — Это относилось к Тамбовцеву и хозяину дома. — Пойдем, док, посмотрим, что к чему.

Теперь он шагал быстро, не заботясь больше о скрытности. Но ружье все равно держал наготове.

Поднявшись на второй этаж, Шериф уверенно повернул направо. Пинт, не отстававший от него, заметил, что первая дверь по коридору немного приоткрыта.

. Шериф постоял на пороге, прислушиваясь. Было тихо. Стволом ружья он толкнул дверь и тут же моментально присел на корточки.

Дверь скрипнула и отворилась. За нею не было никого. Шериф выпрямился и медленно вошел. Пинт уткнулся в широкую спину Баженова.

— Ну, что там?

Шериф молчал. Он отступил в сторону, предоставляя Пинту возможность самому все увидеть.

Перед кроватью лежало тело молодой женщины. Голые колени, подтянутые к животу, были залиты кровью, спутанные волосы наполовину скрывали неестественно бледное лицо. Кровь была везде: на полу, на ковре, бурые брызги разлетелись по скомканной постели. Рядом с телом валялся какой-то странный сверток. Приглядевшись, Пинт понял, что это насквозь пропитавшаяся кровью подушка.

За его спиной часто-часто задышал Ружецкий. Потом раздался плач, сначала тихий, затем все громче и громче.

Шериф досадливо поморщился.

— Док, помоги ему успокоиться! Пинт поискал глазами чистое место, поставил туда прихваченный из больницы чемоданчик с красным крестом на боку, достал из него валерьянку и нашатырь и протянул Ружецкому.

— Что это? Не надо. — Подоспевший Тамбовцев отвел руку Пинта с пахучим пузырьком. Пухлой ладонью он ударил Ружецкого по щекам: хлоп! хлоп! — Лучше налейте ему немного спирта, Оскар Карлович!

— Да, конечно… Я вижу, здесь все лечится спиртом. — Пинт достал большую склянку и наполнил мензурку до половины. — Выпейте!

Валерий дрожащими пальцами схватил пластиковый стаканчик.

— Ну! Давай! — Тамбовцев сглотнул. — Не тяни! Но Ружецкий застыл с поднесенным ко рту лекарством. Он стоял, не в силах пошевелиться.

— Что с ним? — спросил Шериф. Пинт недоуменно пожал плечами.

Ружецкий стоял и, не отрываясь, смотрел куда-то за их спины.

— Валера! — окликнул его Шериф, — С тобой все в порядке?

— Вот он, — выдавил из себя Ружецкий. — Вот на кого он был похож.

Пинт проследил за направлением его взгляда. Ружецкий смотрел на плакат, висевший в изголовье. Обычный дешевенький плакат на плохом картоне. Крупная черно-белая фотография: молодой мужчина с зачесанными назад волосами, одна непослушная прядь свисает на высокий лоб, мужчина соблазнительно улыбается, слегка наклонив голову набок. Чувствуется, что этот наклон головы не случаен, как и выбившаяся прядь: он хорошо отрепетирован и многократно проверен. Мужчина курит, между пальцами с длинными ухоженными ногтями зажата сигарета без фильтра. Верхняя пуговица рубашки расстегнута, нарочито небрежно завязанный узел галстука ослаблен. Воротник дешевого пальто из грубого драпа поднят.