Эрик Хадспет - Химера

Превращение из прославленного медицинского светила в содержателя ярмарочной палатки произошло внезапно. Доктор Блэк и его семья были вынуждены привыкнуть к новому образу жизни, который резко отличался от всего, что они до этого знали. Бродячая жизнь оказалась нелегкой, но его жена и сыновья приспособились довольно неплохо. Мы знаем, что Элиза родилась и выросла в богатой и образованной семье. Она свободно могла забрать детей и уехать к родителям, братьям и сестрам в Чикаго. Вместо этого она стала неотъемлемой частью культуры Американской ярмарки. Все артисты и работники хорошо знали и любили ее. Как и подобает почтенной матери семейства, она возложила на себя задачу заботиться обо всех исполнителях и вскоре заслужила прозвище Мама Эль.

Задачи и переживания самого Блэка были гораздо более сложными. Всего четыре месяца разделяют две записи в дневнике, приведенные ниже, но эти записи отлично демонстрируют эволюцию взглядов ученого на собственные исследования и образ жизни ярмарочного артиста.

Сентябрь 1880 года

До сих пор я прилагал все усилия к тому, чтобы довести свою работу до успешного завершения. Но теперь выходит, что я делал это только для того, чтобы разделить ее с лгунами, преступниками и убийцами – невежественными людьми, которые не пожирают друг друга только потому, что им не нравится вкус человечины. Да уж, я попал в поистине славную компанию. Я ублажаю прихоти посетителей и хозяев ярмарки. Я читаю лекции простым людям, которых моя наука интересует гораздо меньше, чем так называемая женщина-ящерица из джунглей, которая на самом деле представляет собой обычную жительницу Детройта, страдающую от ихтиоза. Было бы гораздо предпочтительнее работать в лаборатории университета. Тогда я мог бы беседовать с заинтересованной студенческой аудиторией.

Я знаю, что должен продолжать свою работу, несмотря на презрение, которое я питаю к тем, кто приходит меня послушать. Поскольку я не имею иного источника дохода, мне ничего больше не остается.

Февраль 1881 года

Я могу выбраться за пределы этой страны и попытаться найти тех, кто станет слушать, как некогда слушал я. Я не прикован к одному государству или данной местности. Если они ко мне не едут, я могу привезти свою работу к ним. Я появлюсь у них на крыльце и постучу в их двери.

Несмотря на первоначальные колебания, Блэк стал феноменально успешным балаганщиком и вскоре смирился с ярмарочным образом жизни. Другие артисты и исполнители восхищались его стилем и артистизмом. Любопытные зеваки валом валили в странствующий музей, чтобы хоть глазком взглянуть на противоречивые экспонаты, на которые так яростно нападали местные газеты. Доходы от выставки были весьма существенными. Блэк без труда обеспечивал свою семью всем необходимым. Он даже купил просторный фургон с лошадью – излюбленный вид транспорта ранних американских ярмарок и бродячих цирков. Это позволило ему путешествовать более свободно, особенно зимой, когда ярмарка закрывалась.

Общительный и прямолинейный, доктор Блэк часто предлагал сомневающимся зрителям вступить с ним в открытую дискуссию. Один такой эпизод имел место в 1881 году в округе Мэррис, штат Нью-Йорк, где некий министр по имени Уильям Кэтэвей-младший обвинил ярмарку в непристойности и богохульстве. Особенно Кэтэвея огорчило заявление Блэка о том, что внешний облик человека некогда существенно отличался от ветхозаветных Адама и Евы.

По мере того как спор между министром и ученым продолжался, зрители начали принимать сторону одного или другого, и диспут завершился потасовкой. Обоих мужчин арестовали, но только Блэку было предъявлено обвинение в подстрекательстве к мятежу. Его виновность так и не доказали, но в результате этого инцидента на протяжении следующих нескольких лет его только и делали, что травили и арестовывали, потому что, куда бы он ни приехал, местные власти видели в нем возмутителя спокойствия. Блэка изгоняли из одного города за другим. Хотя его ни разу не признали виновным, его обвиняли в десятках преступлений, в числе которых значились поджоги, мошенничество и публичное совершение непристойных действий (то есть размещение непристойных предметов, зрелищ или их изображений на виду у широкой публики).

К тому, чтобы не позволить людям меня слушать, прилагалось гораздо больше усилий, чем требовалось для того, чтобы просто спокойно стоять во время моего выступления. Неужели ученый действительно способен внушать такой ужас?