Константин Образцов - Молот ведьм

Скорость движения снизилась. Жанна услышала, как включился сигнал поворота, и машина плавно свернула с шоссе — показалось, что на обочину. Но нет, судя по мягкости хода, под колесами все еще был асфальт. Наверное, что-то вроде «зеленой стоянки» для дальнобойщиков. За спинкой сидений кто-то тяжело завозился, застонал, потом открылась дверца и машина качнулась: сидевший за рулем человек вышел наружу. Терция сжалась. Ни руки, ни ноги так и не слушались, только пальцы немного сгибались в ответ на попытки ими пошевелить.

Крышка багажника широко распахнулась, вспыхнула тусклая лампочка. Черная мужская фигура заслонила редкие звезды в глубине темно-синего неба, потом нагнулась вперед, и Терция увидела лицо Инквизитора: глаза вытаращены, черты искажены страхом и яростью, рассеченная ударом губа распухла и перепачкана кровью, под левым глазом лиловый кровоподтек — нечеловеческий лик боли, ужаса и неминуемой смерти. Инквизитор, хрипло дыша, посмотрел на Жанну, как будто не видя ее, расстегнул куртку и достал из ножен на поясе большой охотничий нож. Терция попыталась дернуться и закричать, но тело только беспомощно вздрагивало, как сломанная заводная игрушка, а воздух сочился сквозь голосовые связки с хриплым, придушенным сипом. Инквизитор принялся рыться в сумке с бельем, вытащил из нее большую двуспальную простынь и начал с ожесточением кромсать ее лезвием. «Совсем спятил», — со страхом подумала Жанна, но нет: нарезав из простыни несколько длинных лоскутьев, Инквизитор свил их в некое подобье веревки и принялся связывать Терции ноги и руки, безжалостно стягивая их с такой силой, что конечности снова стали неметь, но уже не от действия электричества, а из-за пережатых сосудов. Закончив вязать, он критически оглядел хозяйку борделя, запелёнатую в простыни, служившие рабочим местом для десятков трудолюбивых сотрудниц, кивнул, и снова вытащил из кармана шокер. «Нет!», — мысленно закричала Жанна, но было поздно: затрещал, разрывая сознание, разряд тока и она снова провалилась во тьму.

Второй раз Терция очнулась от болезненного удара о землю. В рот и глаза лезла жидкая грязь, колючие остатки мертвой прошлогодней травы и сгнившие листья. Она лежала на левом боку, связанная по рукам и ногам от запястий и до локтей, и от щиколоток до коленей. В непроницаемом мраке маячили черные многорукие силуэты кустов и деревьев, похожие на глубоководных чудовищ. Тьму рассеивал только свет фар, направленный в противоположную от Терции сторону, да далекое мерцание звезд: тут, за городом, они были ярче, крупнее, и столпились на небе, бесстрастно взирая на предстоящее зрелище. Жанна принялась извиваться в грязи, стараясь подняться, и тут ей неожиданно помогли: перед глазами возникли ноги в поношенных, грязных ботинках, и сильные руки, схватив ее за подмышки, приподняли и посадили, ударив о жёсткую землю жилистой задницей. Она тут же стала заваливаться набок — заведенные за спину онемевшие руки и стянутые вместе ноги не давали возможности сидеть устойчиво — ее снова подхватили и опять усадили, на сей раз покрепче, с такой силой вдарив задом о землю, что Жанна завыла.

— Твою мать!

Так, значит голос вернулся, пусть и немного осип по дороге.

Рядом с ней присел Инквизитор. Жанна не без удовольствия заметила, что левую ногу он не согнул, а вытянул в сторону и вперед, и сидит, упираясь одной рукой в землю. Лицо Инквизитора разделяла тень: одна сторона освещена тусклой лампочкой в салоне автомобиля, а другая окутана тьмой. Правда, сейчас его лицо немного разгладилось и уже не было похоже на устрашающую маску театра Кабуки, а глаза смотрели задумчиво и немного печально. Кепка куда-то пропала, и бритый наголо череп влажно поблескивал.

— Во имя Господне, аминь, — негромко проговорил он.

Жанна попробовала рассмеяться, но вместо смеха получился вороний грай, разнесшийся в гулкой лесной тишине.

— Наверное, мы можем сегодня поговорить по несколько упрощенной схеме, — произнес Инквизитор, задавая вопрос то ли Жанне, то ли себе самому. Она уже приготовилась сказать все, что думает о нем и его схемах, хоть сложных, хоть упрощенных, но раздался еще один звук: негромкий, механический, посторонний. Некоторое время оба прислушивались: связанная женщина в грязной одежде, с перемазанным кровью и грязью лицом, и сидящий рядом мужчина. Звук повторился. Как по команде оба повернулись к распахнутому настежь багажнику. Будь сейчас лето, Жанна могла бы решить, что где-то в одежде или в других вещах запутался шмель, и жужжит, пытаясь выбраться на свободу.