Р. Стайн - Десять историй ужаса

— Милая, я буду скучать, — сказала мама. — Ты вряд ли сможешь нам дозвониться — мы с папой постоянно будем в дороге. Но мы позвоним, как только сможем, и обязательно будем слать открытки.

После бесчисленных поцелуев и объятий родители отправились в путь. Я с горечью махала рукой им вслед, пока машина не скрылась из виду.

«Лето обещает быть тоскливым», — безрадостно думала я.

Я даже не представляла, насколько сильно ошибалась.

Тетушка Эбигейл делала все возможное, чтобы хоть как-то меня приободрить.

— Дорогая, у меня есть для тебя сюрприз, — сказала она. — Твое любимое печенье.

Печенье? Чуть не забыла, что тетушка делает лучшую в мире арахисовую помадку.

Я схватила печенье с подноса и жадно вгрызлась в него. Мягкое и теплое, только что из печи, оно было тягучим, как ириска, и покрыто арахисовой помадкой. Но что-то было не так. Какой-то необычный привкус.

Может, тетушка его пересолила? Или добавила другие ингредиенты?

«Как странно», — подумала я. Тетушкино печенье всегда было идеальным.

Она нетерпеливо смотрела на меня, так что я доела печенье и притворилась, будто оно мне понравилось. Затем я запихнула немного в карман джинсовки.

— Пойду-ка выгуливать Маттстера, — сообщила я. — Пускай осваивается.

— Развлекайся, дорогая, — сказала она. — Но не ходи в лес, хорошо?

— Странно, — подумала я. Раньше она никогда не запрещала мне гулять в лесу.

Мы с Маттстером неплохо прогулялись по зеленым отлогим полям. Временами он казался спокойным и игривым, как обычно. Но вдруг начинал возбужденно лаять, причем без всякой причины.

Той ночью я не могла уснуть. Может, потому что Маттстеру предстояло провести ночь на улице в качестве наказания за беспрерывный лай. Дома он всегда спал у меня в ногах.

Я пыталась читать книгу, но это лишь еще сильнее разгоняло сон. Тогда я уставилась в окно и принялась считать звезды.

Затем я увидела зловещие огоньки.

В лиловом вечернем небе. Шесть огоньков, выстроившихся в круг.

Сперва я решила, что это очень яркие звезды, ведь они мерцали на небе. Но потом я заметила, что они движутся, спускаясь все ближе и ближе к земле.

Я стояла, в изумлении раскрыв рот, в то время как огоньки нависли над лесом, что находился на противоположной стороне кукурузного поля тетушки Эбигейл. Их свет, яркий, словно солнечный, окутывал меня, освещая всю комнату.

Медленно, круг из огоньков опустился в лес. И вновь стало темно.

Холодная дрожь пробрала меня до костей. Что же я только что видела?

Я прокралась к комнате тетушки и тихонько позвала ее сквозь закрытую дверь. Но она всегда спала крепко и потому не проснулась.

Возвращаясь в свою спальню, я слышала, как неистово лает Маттстер во дворе. Я с силой захлопнула окно. Смогу ли я когда-нибудь здесь выспаться?

— Ты не знаешь, что это за огоньки в лесу? — спросила я тетушку Эбигейл за завтраком.

Она прищурилась. Мне показалось, будто на ее щеках вспыхнул румянец.

— Огоньки? Какие огоньки, дорогая? Что ты хочешь на завтрак?

— Яичницу-болтунью, пожалуйста. Там было шесть огоньков. Они выглядели так таинственно…

— Не беспокойся, дорогая. Я уверена, это были отблески или что-то в этом роде. Ты покормила Маттстера?

Почему она так и рвется сменить тему? Почему выглядит взвинченной?

Болтунья на вкус тоже казалась другой. Не такой воздушной и свежей, как раньше.

После завтрака я отнесла Маттстеру миску влажного собачьего корма. Затем села на лужайку, разговаривая с псом и глядя в сторону леса, в надежде увидеть хоть что-то, что могло бы объяснить те странные огни.

Мне становилось не по себе, когда я думала о них. Знаете, такое чувство в животе, когда слопаешь пять кусков пиццы? Как-то так. Только более тревожно и волнительно.

Еще более странное чувство охватило меня, когда мы с тетушкой решили прокатиться за хозтоварами. Я сказала — «прокатиться»? Это больше походило на американские горки!

Я была просто в ужасе: обычно такая аккуратная тетушка водила как ненормальная! Едва отъехав от дома, мы чуть не сбили почтовый ящик. Потом она начала петлять по улицам и проносилась мимо знаков «стоп», словно не замечая их. Я уставилась на приборную доску, не в силах даже крикнуть с перепугу.

Вновь я обрела голос, когда мы наконец выехали на Главную улицу.

— Тетя Эбигейл! — закричала я, задыхаясь. — Что-то не так с машиной? Что происходит?

— О чем ты? — невинно спросила она.