Виктор Точинов - Все лики смерти (сборник)

Вопрос в следующем: видел ли кто-нибудь, как эта тварь шла к нему в квартиру?

Ответ: а хрен его знает.

В доме девять этажей, на каждой площадке семь квартир. Народу по лестнице ходит и в лифте ездит много, все жильцы друг друга и в лицо-то не помнят. Могли не заметить, не обратить внимания. Шансы неплохие.

Вопрос номер два: а кто, собственно, вообще знал, куда и к кому идет Лющенко?

С этим сложнее. Надо подумать. Живет (в смысле, жила до этой ночи) Лющенко одна. Родители съехали на оставшуюся от бабушки-дедушки квартиру, дабы не мешать обустраивать личное счастье доченьке… Хотя какое там счастье с таким стервозным характером, но это вопрос уже другой. Короче – жили раздельно. Перезванивались, надо полагать. Но едва ли Лющенко подробно и ежедневно докладывала, кого собирается осчастливить визитом.

Друзья, подруги? Даже не смешно. Исключаются по определению. Разве что случайно встретила кого-то знакомого по пути к Паше… Ну допустим, встретила… И что? Тут же выпалила, что идет ночевать к Шикунову? А ведь могла, кстати. Вполне в ее духе. Особенно если надеялась, что как-то сказанное дойдет до Ларисы…

Но – ходьбы между их подъездами в соседних домах минуты три, максимум четыре. А в одиннадцатом часу вечера на улицах уже не так оживленно. Многие их общие знакомые – былые соученики – поразъехались из родного микрорайона. Кто остался – люди теперь солидные, семейные, с гитарами в сумерках не шатаются.

Можно допустить с большой вероятностью: никто в целом свете не знает, что Лющенко сейчас лежит и медленно остывает на кухне Паши Шикунова.

А это значит…

Это значит, что никто и не должен узнать. Мало ли людей выходят из дома и никогда не возвращаются? Газеты и стенды так объявлениями и пестрят: ушла из дому и не вернулась…

Почему он, Паша, должен долгие годы расплачиваться за несчастный по большому счету случай? Даже нет, за самоубийство! Точно. Только желающая свести счеты с жизнью личность могла вести себя таким образом… Как дожила-то до своих лет – непонятно.

Вердикт ясен: самоубийство. Суицид. Неважно, что суду это никогда не докажешь. Доказывать ничего не придется, если…

ЕСЛИ АККУРАТНО ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ТЕЛА.

М-да, легко сказать…

Практического опыта в таких делах Шикунов не имел. Откуда? Но, по счастью, подобным вопросом часто озадачивались персонажи детективов, которые Паша любил полистать на досуге. Придется вспомнить прочитанное. Хорошенько вспомнить…

Наиболее простой путь – вновь дождаться темноты и эвакуировать Лющенко на лестницу. Или сбросить с балкона. Самый простой путь и самый глупый. Исчезновение ее наверняка заметят уже сегодня , на работе уж точно… А если труп обнаружится завтра в непосредственной близости от шикуновской квартиры… Наверняка ведь хоть кому-то да проболталась о своем романчике с Пашей…

Нет, пусть уж Лющенко обнаружат где угодно, лишь бы не рядом с его домом. Тогда и перед людьми в погонах отрицать факт возобновления отношений незачем: ну да, провели пару ночей вместе, вспомнили детство золотое – и разошлись тихо-мирно, ничего друг другу не обещая. Ни конфликтов, ни общих дел не имели, ищите, дескать, в другом месте…

Но – для этого Лющенко должна покинуть квартиру незаметно. И обнаружиться должна чем дальше и позже, тем лучше. А еще лучше – вовсе не обнаружиться. Точно. Идеальный вариант. Дела об исчезновениях распутывают отнюдь не с тем тщанием, как дела об убийствах. Если бы удалось распустить слух, что она увлеклась черноусым красавцем из далеких краев… Ладно, это уже излишества. Достаточно надежно спрятать тело. Нет тела – нет и дела.

Перед глазами последовательно, как слайды на экране, пробегали картинки.

Вот Паша накачивает свою резиновую лодку и выплывает в предрассветной тьме на середину водоема – самого глухого, безрыбного, отравленного сточными водами, где нечего опасаться рыбаков с сетями или аквалангистов. Вот он аккуратно переваливает через борт длинный сверток, утяжеленный камнями… Пахнущая мазутом вода беззвучно раздается и так же беззвучно смыкается. Все кончено. Да и не было ничего. Можно пойти домой и напрочь забыть привидевшийся кошмар…

Или – грезилось ему дальше – уединенная полянка где-нибудь в перелесках, примыкающих к Южной ТЭЦ. Он аккуратными пластами срезает и откладывает в сторону дерн, затем роет могилку, выбрасывая комья на заботливо подстеленный брезент. Опускает тело, засыпает, излишки земли – в припасенные мешки, дерн – на место… Без гроба уже через несколько месяцев можно будет откопать лишь скелет, не поддающийся опознанию. Хотя… Царскую семью вроде идентифицировали генными методами. Но там был случай особый, с найденными на пустыре мослами никто так дотошно возиться не станет.