Виктор Точинов - Все лики смерти (сборник)

Кружилин, сжимая свой ПМС, разглядывал диспозицию, прикидывая, откуда могут появиться уходящие от загонщиков бандерлоги. А у самого вертелась в голове довольно-таки бредовая мысль. Что сейчас среди полуоблетевших ветвей замелькают не хвостатые силуэты мартышек. Что оттуда, из парка, – ломая деревца и сминая подлесок, – выкатятся лязгающие громадины Pz-III и Pz-IV, а за ними развернувшиеся в цепь панцер-гренадеры…

Бред, конечно же, вызванный отчасти рассказом Проничева, отчасти несколько противотанковым видом ПМС.

Среди деревьев показались бандерлоги. Небольшая группа, голов семь-восемь.

Двигались обезьяны по ветвям, в нескольких метрах над землей. Лихо перескакивали с дерева на дерево… Когда деревья закончились, небольшая стайка разделилась.

– Это ж он! – возбужденно прокричал Дикобраз. – Бля буду, он!!! Бесхвостый!

Бандерлоги не колебались, не петляли, пытаясь сбить погоню со следа. Быстро и по прямой почесали к ограде. Причем не кучей, а веером, словно каждая обезьяна наметила для прорыва свою точку периметра и стремилась вырваться именно там.

И – прав оказался Дикобраз – одна из зверюг отличалась от остальных размерами, окраской и отсутствием хвоста. Даже какая-то тряпка развевалась за ней на бегу, остаток темно-синего костюма, надо полагать.

Несся бесхвостый бабуин прямо на Кружилина. Вот повезло-то… Хотя после кокоса и пробки на рассветном Витебском в самый раз, в масть.

Он стиснул ПМС, навел на обезьяну. Стрелял Кружилин неплохо, не чета Дикобразу. Но метатель сети – оружие непривычное и неопробованное.

И тут же он понял, что зверюга выйдет к ограде чуть в стороне, как раз там, где стоял Дикобраз. Телепат бесхвостый… Вычислил слабое звено в цепи.

Пневмашка хлопнула, когда до бандерлога оставалось метров десять. Попал Дикобраз или по обыкновению промазал, Кружилин не понял. Аллюр зверя не изменился, бабуин несся с прежней прытью.

Добежал до ограды и ловко, очень быстро полез наверх.

Дикобраз матерился, переломив пневмашку и пытаясь ее зарядить, – ничего не получалось: не то карпулу перекосило, не то руки дрожали от волнения.

Кружилин не спешил с выстрелом, дожидаясь, когда обезьяна окажется на гребне ограды – чтобы прутья не помешали сети развернуться.

Он недооценил бандерлога. Или переоценил свою скорость реакции, неважно. На гребне бабуин не задержался ни на долю секунды. Раз! – и сиганул на березу, словно подброшенный катапультой. Через мгновение стрелять сетью в густое скопление ветвей стало бесполезно.

Слева и справа подбегали, несколько раз хлопнули пневмашки – уже от беды, от отчаяния, березы на аллее росли высокие, а бандерлог взмахнул почти на вершину. Шанс, что пуля-шприц найдет к нему дорожку сквозь мешанину сучьев и листвы, был исчезающе мал.

Если бы бабуин двинулся вдоль аллеи, по-прежнему оставаясь в верхней части крон, мог бы уйти далеко. Но сбрендившее существо не стало искать оптимальных путей.

Прыжок – бандерлог перелетел на второй ряд берез. Если и не как птица перелетел, то уж как белка-летяга точно. Прыгучий, зараза.

Сбитые прыжком листья летели к земле медленно, кружась. Это зрелище вкупе с карабкающимся к вершине бандерлогом почему-то породило у Кружилина дикое чувство нереальности происходящего. Бывают такие моменты в бредовых сновидениях – когда с радостным облегчением понимаешь: все не взаправду, кошмар, сон, откроешь глаза – и все закончится…

Он крепко зажмурился. Снова открыл глаза. Не закончилось ничего. Так же вокруг толпились подбежавшие охотники. Бандерлог так же оставался на березе.

Недолго, впрочем, оставался. Еще прыжок – и бесхвостый грубо нарушил границы частной собственности. Осуществил несанкционированное вторжение. Проще говоря, перемахнул на ближайший участок, пролетев над низенькой оградой из дикого камня.

Хозяин участка владел им явно не в видах садоводства и огородничества. Никаких яблонь с грушами, равно как и парничков с грядками. Все для отдыха, все для релаксации. Деревья на участке имелись, но исключительно не плодовые.

Обезьяна для начала перескочила на дерево, названия которого Кружилин не знал, – туя или кипарис, нечто пирамидальное и хвойное, но хвоя плоская и мяконькая, ничем не напоминающая сосновые или еловые иголки.

Однако и мягкая хвоя оказалась бандерлогу не по нутру. Вскарабкался повыше и тут же перепрыгнул на березу, росшую невдалеке от особнячка. Дерево было гораздо моложе растущих на аллее, – соответственно, гораздо ниже и тоньше.