Андрей Буровский - Необъяснимые явления. Это было на самом деле

– У нас дом старинный был, ему лет двести. Через всю крышу – балка толстая, матица. Теперь такую не во всех домах строят, а у нас была… Вот отец в балку и вколотил другую палку – кол. Матица-то из лиственницы, а кол я потрогала, понюхала – осина это.

– Точно можешь сказать, что осина?

– Ну какая деревенская девчонка ошибется?! Осина это. Если б отец щели не нашел, никогда бы кола не забил.

После этого стала у бабки гнить нога… Больше ничего не изменилось, а вот нога стала гнить… очень больно. Ульяна Тимофеевна позвала дочь:

– Лиза… скажи своему дураку… Скажи Антону… Если не умеет, пусть тогда и не берется.

Что передала мать отцу, Тамара не слышала, но осиновый кол из матицы пропал. Нога гнить у бабки перестала. А Тамара закончила школу, и папа с мамой стали вовсю собирать ее ехать учиться… Только что, еще в апреле, они ей и думать запретили про медицинский. Во-первых, там конкурс большой, не поступит. Во-вторых, рано ей из дому уезжать, молодая еще. Может быть, года через два… В-третьих, почему в медицинский? Пусть посидит, подумает, а поработать можно и в конторе леспромхоза… Находились даже и «в-двадцатых».

В общем, долгое время очень не хотели папа и мама отпускать единственную дочь, а тут вдруг сразу все переменилось. Опять находились всяческие «в-двадцатых», но уже совсем в другую сторону. Учиться девочке надо. Все учатся, а она что, урод?! Нечего сидеть сиднем в деревне, надо себя показывать и людей смотреть. Нечего здесь замуж выходить за какого-нибудь комбайнера, в городе небось и получше найдется. Да вообще, что тут пропадать – в глуши, среди сплошного бескультурья.

У Тамары было такое ощущение, что ее быстро-быстро собирают и быстрее-быстрее, взашей выпроваживают из дома. Понятно, подальше от бабки. Им и проститься не дали.

Уже бибикала машина во дворе, уже простилась Тамара со всеми своими подружками, когда дали ей зайти в комнату к бабушке. Мама слева, папа справа, каждый держит Тамару за руку. Бабка посмотрела своими новыми нехорошими глазами, пожевала провалившимся ртом. Спросила:

– Про Лукерью помнишь?!

– Помню…

– Ну и ладно. И прощай, и все…

Родители чуть ли не силой вытащили Тому из комнаты, где скоро должна была перестать мучиться ее бабка. Девушка сама потом не знала, слышала она далеко-далеко, на пределе, когда машина уже выехала за околицу, позади тоскливый вой, страшнее волчьего, или ей все же почудилось.

Лукерья… Лукерья была подруга бабки по какому-то лесному месту, где они вместе учились. Что это было за место, где находилось – Ульяна Тимофеевна никогда не говорила, только значительно усмехалась. Она рассказывала только, как собирали травы, как их варили, что пробовалось и как получалось. Тамара знала адрес Лукерьи Алексеевны. С самого начала, когда бабка еще ходила, был разговор: если будет Тамара в Большом Городе, пусть зайдет к Лукерье, передаст от Ульяны привет. Адрес такой-то, запомни. Адрес Тамара запомнила; память у нее была отличная, ничем почти не обремененная, разве что вот рецептами травяных сборов.

Лукерья Алексеевна жила в «частном секторе» – в буйном, в дурном, пьяном пригороде, где ни один праздник не обходился без пробитых голов, поножовщины и мордобоя. Знала бы Тамара, куда идет, никогда не пошла бы одна. И нарвалась, конечно: несколько «местных» мальчиков самого отпетого вида, такие же девочки:

– Кто этот тут шляется по нашей улочке?! Почему разрешения не спросила?!

Трудно сказать, каким унижением, а то и какой уголовщиной обернулся бы вечер, не назови Тамара, к кому идет.

– А-аа…

Шайка тут же расступилась, откровенно поджала хвосты. Почти бегом влетела Тамара в ограду вросшего в землю по завалинку, очень старинного дома. Лукерья Алексеевна оказалась маленькая сгорбленная старушка, добродушная, веселая и шустрая. Поила гостью чаем, вспоминала, как собирали травы с Ульяной, как вместе учились… тоже не уточняя, где именно.

– Что ты не «знаешь», тут ничего плохого нет… Ульяну жалко. Ну что мне с тобой делать… Оставлять я тебя не хочу, да и травки ты немного знаешь. Хочешь знать про них больше? Тогда приходи ко мне, пособираем вместе и поварим.

Как хотите, но ни о травяном учении, ни о «знании» Тамара ничего Лукерье Алексеевне не говорила.

– Что, будешь ко мне ходить?

– Буду… Только тут страшно. Пристают, и вообще…

– Я тебе охрану дам, не бойся.

Когда Тамара шла обратно в общежитие, с ней рядом бежала охрана… Вернее сказать, бежала не рядом, а на некотором расстоянии. Сперва просто удивлялась Тамара, что пустеет перед нею улица. Шагов за пятьдесят вдруг исчезает народ: заходит в ограду, удаляется в поперечные улочки, двигается дальше куда-то… Только никого возле Тамары не оказывается, идет она по улице одна. Так и шла до самого общежития через полгорода, словно гуляла одна по улице. Просто чудесно прошлась!