Александр Варго - Невыживший (сборник)

– Она… я ударилась ногой, и папа отпустил ее гулять, – запинаясь, сказала она. – Она ушла на улицу.

– Папа отпустил Катю одну? На улицу?! – переспросила мама, и Настя энергично кивнула.

Женщина выпрямилась. Она что-то сказала сквозь сжатые зубы, и даже спустя двадцать лет Настя будет помнить, что это были за слова. «Е…й урод» – вот что это было.

Это были мерзкие, гадкие слова, но спустя какое-то время Настя пришла к выводу, что в тот момент мама имела полное право на такое оскорбление. Каким бы папа ни был чудесным. Он ушел с двумя дочками. А когда пришла мама, у него осталась всего одна дочка. По всему выходило, что виноват папа. Ведь он взрослый и должен отвечать за детей. Вот такая простая и грустная математика.

…Катю не нашли ни через пять минут, ни через тридцать, ни через час. Зато нашли маму с дочкой (девочка была одета в зеленое платьице – именно ее Журавлев по ошибке спутал с Катей, когда глядел в окно). Да, девчушка издалека действительно по росту и волосам смахивала на Катю, так что ошибиться было немудрено.

Они также отыскали Карину – подружку Кати. Но она и ее родители уверяли, что рано ушли с площадки и не видели там Катю… Другие родители, гулявшие в тот день во дворе, тоже не могли внятно ответить, была ли на улице Катя. «Вроде, наверное, не помню» – вот и все объяснения.

Сбившись с ног, отчаявшийся отец рванул в местный отдел милиции. После долгих мытарств заявление у Антона Сергеевича приняли, но к тому времени уже наступил вечер. По следу пустили служебную собаку, которая каким-то чудом нашла Катину резинку для волос. На этом все и закончилось, дальше след был утерян.

Журавлев требовал, чтобы милиционеры обыскали все квартиры в районе. Старший оперативной группы огрызался в ответ, что это не входит в его полномочия, что участковый этого района в отпуске и вообще, скоро ночь… Они едва не сцепились, и отца с трудом оттащили в сторону.

Журавлевы не спали в эту ночь. Как и в следующую. Они сами звонили во все квартиры, трясущимися руками показывая фотографию Кати, но жители лишь качали головой.

Они обивали пороги милиции, заваливали жалобами прокуратуру и суды, однако все было безрезультатно. Чиновники шарахались от сходящих с ума родителей как от прокаженных, отбиваясь стандартными отписками: «Меры принимаются… ваше заявление на контроле…» – и тому подобное. Катя словно в воздухе растворилась, оставив после себя лишь резиночку от волос.

Отец был у местного участкового, который наконец вернулся из отпуска. Тот приехал из Анапы загорелый и отдохнувший. По выражению его лица было видно, что проблема исчезновения ребенка на подконтрольном ему участке его заботит так же, как нищета в Гондурасе.

«У меня два убийства, восемнадцать краж и одиннадцать угонов в районе» – сопел он недовольно. – Сочувствую, но что я могу сделать?! Где и как я вашу дочь искать буду?! С фонарем по подвалам лазить?!»

Журавлевы задействовали все мыслимые и возможные связи. Фотографию Кати показывали по телеканалам, объявлениями о ее пропаже были обклеены все окрестные дворы и остановки общественного транспорта, к розыску девочки подключились волонтерские организации. Светлана начала ходить к гадалкам и экстрасенсам, а Антон Сергеевич безостановочно обрывал телефоны милиции, в перерывах по сотому разу обследуя чердаки и подвалы. Они влезли в долги, наняв частных детективов, но и это не помогло. Ни одной зацепки.

Надежда таяла с каждым днем, словно кусочек льда на солнце. Масла в огонь подливала желтая пресса, выдвигая циничные, ничем не подкрепленные версии, что похищение Кати могло быть спланировано заранее, причем роль похитителей приписывалась черт-те кому, начиная от охотников за человеческими органами и заканчивая педофилами и людоедами.

Все это время Настя ждала старшую сестренку. Каждый вечер она смотрела в окно. Ей казалось, что вот-вот она увидит знакомую фигурку в зеленом платьице. В силу своего возраста она не могла поверить, что Катя исчезла навсегда, как все чаще между собой перешептывались взрослые. Навсегда – это ведь очень долго. Это бабушка может умереть навсегда. Или дедушка. Потому что они уже старенькие и прожили длинную жизнь. А Катя еще совсем маленькая, хоть и говорит, что взрослая. Ей всего восемь лет, и она ну никак не может умереть или потеряться, тем более навсегда!

Так думала Настя, обнимая плюшевого бегемотика, когда ложилась спать. В такие моменты она чаще всего вспоминала сестру и тихонько плакала, потому что очень скучала по Кате. Но она прилагала все усилия, чтобы об этих слезах не знали родители – им и без того было тяжело.