Говард Лавкрафт: Пепел

— Привет, Брюс. Сто лет не виделись. Заходи.

Я широко распахнул дверь, и он проследовал за мной в гостиную. Высокий, тощий и нескладный, он неуклюже развалился в кресле, указанном мной, и принялся нервно вертеть в руках шляпу. В его глубоко посаженных глазах застыло тревожное, затравленное выражение, и он поминутно озирался по сторонам, словно опасаясь чьего-то внезапного нападения. Мертвенно-бледное лицо казалось изможденным, и уголки губ судорожно подергивались.

— В чем дело, старина? У тебя такой вид, будто тебе только что явилось привидение. А ну-ка, возьми себя руки! — Я подошел к буфету и налил в бокал вина из графина. — Вот, выпей.

Он залпом осушил бокал и вновь принялся терзать свою шляпу трясущимися пальцами.

— Спасибо, Прэг… мне нынче что-то не по себе.

— Оно и видно. Что случилось?

Малкольм Брюс неловко поерзал в кресле.

Несколько мгновений я молча смотрел на него, задаваясь вопросом, что же могло так сильно потрясти моего приятеля. Я знал Брюса как человека со стальными нервами и железной волей, и видеть его в столь явном смятении было само по себе неординарным событием. Я протянул коробку с сигарами, и он машинально взял одну.

Только раскурив вторую сигару, Брюс наконец нарушил молчание. Он уже овладел собой и вновь стал решительным, уверенным в себе человеком, каким я его знал.

— Прэг, — начал он, — сегодня со мной приключился самый дикий, самый жуткий случай из всех, какие только можно представить. Не знаю, решусь ли я рассказать тебе все, ибо боюсь, ты сочтешь меня сумасшедшим, — и я не стану тебя винить, коли ты придешь к такому мнению! Но в моей истории нет ни слова вымысла, клянусь.

Он умолк с драматическим видом и выпустил несколько колечек дыма.

Я улыбнулся. Мне не раз доводилось выслушивать предиковинные повествования, сидя за этим самым столом. Вероятно, я внушал людям доверие в силу некой особенности своей натуры, ибо порой мне рассказывали такие истории, за возможность услышать которые иные отдали бы полжизни. И все же, несмотря на свою любовь ко всему странному и опасному, несмотря на свою тягу к исследованию глухих уголков малоизвестных стран, я был обречен на прозаичную, однообразную, бедную событиями жизнь простого коммерсанта.

— Тебе приходилось слышать о профессоре ван Алистере? — спросил Брюс.

— Ты имеешь в виду Артура ван Алистера?

— Его самого! Так ты знаком с ним?

— Еще бы! Мы знакомы не один год — с той поры, как он оставил должность преподавателя химии в университете, чтобы сосредоточиться на своих экспериментах. Я даже помог Артуру с выбором проекта звуконепроницаемой лаборатории, впоследствии оборудованной на верхнем этаже его дома. Потом он настолько погрузился в научные изыскания, что уже не находил времени для общения.

— Наверное, ты помнишь, Прэг, что в годы нашей учебы в университете я увлекался химией?

Я кивнул, и Брюс продолжал:

— Около четырех месяцев назад я потерял работу. Как раз тогда ван Алистер поместил в газете объявление об ассистенте, и я откликнулся. Он помнил меня по университету, и мне удалось убедить его, что я достаточно сведущ в химии, чтобы попробовать свои силы в качестве ассистента. Секретаршей у него работала молодая женщина по имени мисс Марджори Парди — чрезвычайно ответственная и обязательная особа, причем столь же привлекательная, сколь компетентная. Она немного помогала ван Алистеру в лаборатории, и вскоре я обнаружил, что она проявляет неподдельный интерес к научным исследованиям и ставит свои собственные опыты. Собственно говоря, она почти все свое свободное время проводила с нами в лаборатории. Ясное дело, подобное тесное общение не могло не перерасти в близкую дружбу, и вскоре я начал обращаться к ней за помощью при проведении сложных экспериментов всякий раз, когда профессор был занят. Казалось, для нее вообще не существует неразрешимых проблем. В области химии она чувствовала себя как рыба в воде!