Дженнифер Макмахон - Люди зимы

По дороге к дому Кендайс О'Рурк никто не проронил ни слова; в кабине раздавался только женский голос из навигатора, извещавший о том, где и куда им надо свернуть. Загадочная Кендайс жила в недавно построенной части города: дома здесь были больше и стояли не так тесно, как на окраинах, а улицы были шире и носили более изысканные названия – Вестминстер-авеню, бульвар Рузвельта и так далее. Вдоль улиц стояли многочисленные знаки, призывавшие водителей снизить скорость и предупреждавшие о возможном появлении детей на дорогах. Фасады большинства домов все еще были украшены красивыми рождественскими гирляндами, а в просторных палисадниках, огороженных штакетником, стояли улыбчивые, пузатые снеговики с морковными носами.

Дом Кендайс О'Рурк оказался довольно большим, чисто выбеленным и с новенькими автоматическими ставнями на окнах.

– Неплохой домишко, – заметил Базз, сворачивая на длинную подъездную дорожку. У парадного входа он затормозил, и Рути, не дожидаясь, пока пикап полностью остановится, соскочила на землю и бросилась к крыльцу.

Дверной звонок оказался музыкальным. Когда Рути нажала на кнопку, внутри зазвучала какая-то мелодия, но дверь никто не открыл, и она позвонила снова. Рути была уже готова сдаться, но замок неожиданно щелкнул, и тяжелая дверь приоткрылась. На пороге стояла какая-то женщина с усталым, худым лицом, одетая в розовый с черными вставками тренировочный костюм. Ее светлые волосы были подстрижены по последней моде, но с одной стороны прическа замялась, и Рути решила, что когда она позвонила, женщина, должно быть, дремала после обеда.

– Вам кого? – спросила женщина, сонно моргая глазами.

Прихожая позади нее была ярко освещена, и Рути разглядела чисто-белые стены и терракотовую плитку на полу. Слева в стену были вделаны несколько хромированных крючков для одежды, под которыми стояла деревянная скамья-калошница.

– Извините за беспокойство, но… Это вы – Кендайс О'Рурк?

– Да. – Женщина настороженно кивнула. – А что?

– Возможно, я напрасно вас побеспокоила, но… Дело в том, что я ищу других О'Рурков – Томаса и Бриджит. Когда-то они жили на Кендалл-лейн, но теперь…

Женщина прищурила один глаз, словно прицеливаясь. Под ее взглядом Рути стало не по себе.

– А вы вообще кто? – спросила она.

– Меня зовут Рути. Рути Уошберн.

Еще несколько мгновений женщина напряженно вглядывалась в лицо гостьи, словно никак не могла проснуться, потом вдруг ожила и заулыбалась.

– Ну конечно!.. Рути!.. – воскликнула она таким голосом, словно увидела близкую подругу, с которой не встречалась Бог знает сколько лет. – Разумеется, это ты! Готова спорить – я знаю, зачем ты приехала.

– И зачем? – переспросила Рути. Вопрос прозвучал достаточно глупо, но ничего другого ей просто не пришло в голову – настолько она была ошарашена происшедшей с Кендайс внезапной переменой.

– Ты уж сама скажи, дорогая. Своими словами…

– Дело в том, что… – Рути замялась, пытаясь собраться с мыслями. – Видите ли, мои родители когда-то знали людей, которых звали Томас и Бриджит О'Рурк. Недавно я нашла в… в маминых вещах кое-что, что принадлежало Томасу и Бриджит. Вот я и подумала…

– Вот что, – перебила Кендайс, – пожалуй, тебе лучше войти, чтобы мы могли поговорить обо всем подробно. – С этими словами она отступила в сторону, Рути машинально шагнула в прихожую, и Кендайс захлопнула за ней дверь.

В доме было тепло и чисто, но воздух показался Рути немного затхлым, словно комнаты давно не проветривали. Следом за Кендайс, она прошла по коридору и оказалась в гостиной. Там стояли удобный кожаный диван и два кресла, а в углу упиралась макушкой в потолок высокая рождественская елка, сплошь увешанная голубыми и серебряными бусами и шарами. Таких красивых елок Рути не видела еще никогда. Сами они рубили елки в лесу; это были невысокие корявые деревца, украшать которые приходилось самодельными игрушками, склеенными из цветной бумаги цепями и бусами из нанизанных на нитки ягод и кукурузных зерен.

Кендайс О'Рурк опустилась на диван и жестом предложила Рути садиться рядом. Та нерешительно повиновалась. У нее было такое ощущение, словно она угодила внутрь какого-нибудь глянцевого каталога или журнала по интерьерам. Все в гостиной казалось ей безупречным и… дорогим. Еще она заметила, что в доме, похоже, был ребенок – аккуратный и самый счастливый в мире ребенок. Фаун лопнула бы от зависти, если бы увидела разложенные рядом с елкой игрушки: старомодную лошадь-качалку, игрушечный кухонный набор с плитой и крошечными кастрюльками и сковородками, большой деревянный кукольный театр. Все игрушки выглядели чистыми и новенькими, словно недавно из магазина.