Алексей Иванов - Псоглавцы

– Серый! – крикнул он. – Ты мне когда пилу вернёшь?

Ответа Серого Кирилл не расслышал.

– Кто этот Шестаков? – спросил Гугер.

– Шестаков-то? Мудила один. Депутат он там в Москве, что ли, или банкир. Отгрохал себе крутую дачу в заповеднике. У нас все бабы на него работают. Убираются, цветы поливают. Ништяк, но получают.

– Этот Шестаков часто здесь бывает?

– Иногда приезжает с корешами и блядями. А так тут его вертухай за порядком следит. Он и вызванивает баб, кому когда на работу надо.

– Но ведь деревне польза, – заметил Валерий. – Заработок.

– Польза, – нехотя кивнул Лёха. – Без Шестакова кончилась бы деревня. Осталось бы три двора, их бы отселили. Заповедник же, сука.

Валерий вздохнул:

– Да, вопрос с жильём везде самый острый…

– Эта хаза подойдёт? – Лёха указал направо за борт.

Автобус ехал мимо дома, одна половина которого была целая, а другая сгорела и вытянула, как чёрные пальцы, обугленные брёвна.

– Чего-нибудь получше бы, – ответил Гугер.

– Тогда сворачивай туда.

Гугер повернул в проулок.

– А есть у вас какие-нибудь легенды, предания? – спросил Кирилл.

– Сказки, что ли? – не оборачиваясь, скривился Лёха. – Нам тут, бля, не до сказок. Ничего тут нету. Мы не сказки сочиняем, а пашем тут на вас, москвичей херовых. Всю Россию, бля, обожрали.

Гугер молча ухмыльнулся. Кирилл подумал, как же тут Лёха пашет на Москву, в краденых-то сланцах? Рыбу травленную продаёт?

– Лизка! – вдруг заорал на улицу Лёха. – Ты куда это ходила?

Кирилл снова отклонился и увидел на обочине Лизу, которую они подвезли по дороге. Остаток пути до деревни Лиза прошла пешком. Пропуская автобус, она стояла в бурьяне в том же платочке и с рюкзаком за спиной. Автобус, который её напугал, в сочетании с Лёхой, похоже, напугал её ещё больше. На Лизе просто лица не было.

– А что, у вас в лесах собаки дикие бегают? – спросил Кирилл.

Лёха впервые обернулся назад и внимательно осмотрел Кирилла.

– У нас ваще собак нет, – веско произнёс он. – Нигде. Ни в лесу, ни в деревне. Дохнут, нахер.

– Почему? – холодно спросил Кирилл, не отводя взгляда.

– Я доктор, что ли, чтобы знать?

– А этот дом? – перебил Гугер.

Он притормозил возле длинного одноэтажного здания с большими одинаковыми окнами. Здание стояло посреди просторного заросшего двора. В чертополохе торчал ряд вкопанных автопокрышек, некогда окрашенных в синий цвет. Забор вокруг двора был вполне крепким. Из-за угла здания высовывался какой-то сарай с железной кровлей.

– Это школа, – пояснил Лёха. – Я в неё угланом ходил. Четыре года назад её закрыли.

– А если мы в ней поселимся?

Лёха подумал.

– Да так-то она ничья.

Гугер решительно завернул во двор и остановил автобус.

– Я посмотрю, – сказал он и выбрался из кабины.

– Вход назади там! – крикнул Гугеру Лёха.

Сначала Гугер заглянул в пыльное окно, потом ушёл за угол.

– Я тут сам недалеко живу, – сказал Лёха, оборачиваясь на Валерия и Кирилла. – Могу баню истопить, по сотне с рыла. Чё надо – дак спрашивайте. Годовалов я. Самогонка там, рыба, молоко, всё есть. Баб только нету. Но если чего не то начнёте, отмудохаю, пацаны.

– Проблем не будет, – вежливо сказал Валерий.

Возле автобуса появился Гугер.

– Жить можно, – сообщил он.

Валерий и Кирилл полезли из салона «мерса» на улицу. Потом из кабины выбрался Лёха и хлопнул дверцей.

– Хороший бэтээр у вас, пацаны, – похвалил он и пошлёпал автобус по капоту. – Давайте полтинник.

Валерий протянул Лёхе бумажку в пятьдесят рублей. Лёха сунул её в карман камуфляжных штанов и пошагал к воротам.

– Дегенерат, – вслед ему тихо сказал Гугер. – Аж курить хочется.

– Полный деграданс, – согласился Валерий. Гугер полез в кабину за сигаретами и с досадой присвистнул:

– Очки солнечные украл, сволочь.

– Догони, забери, – посоветовал Кирилл.

– «Труссарди», палёнка. За такое не стоит связываться.

Церковь стояла на вершине плоского бугра, наглухо заросшего бурьяном. Она была пятиглавой, но от малых глав сохранились лишь кубические тумбы на углах основного здания, а от большой главы на чёрном дырявом куполе торчал пустой барабан с узкими прозорами. Шатровая колокольня казалась обглоданной. Похоже, храм пытались как-то сохранить: окна и вход аккуратно заколотили досками. Вокруг храма, прижимаясь к стенам, разлапились огромные липы.

За излучиной Керженца дымился торфяной закат. Неестественный и воспалённый свет окрасил листву лип и лохмы бурьяна синевой, словно они были пришельцами с Венеры. Церковь, некогда белёная, а сейчас облупленная, выглядела багровой, как шмат мяса.