Алекс Белл: Ледышка-Шарлотта (ЛП)

Я кивнула и прикусила язык. Надо будет дождаться подходящего времени, чтобы начать задавать вопросы о Ребекке… Но, похоже, я приехала весьма некстати.

— А что с Лилиас? — спросил дядя. — Она тоже неожиданно заболела?

— Пап, она там, — ответила Пайпер, — на лестнице.

И я поняла, что Пайпер права — на ступеньках сидела девочка, но она сидела так тихо и неподвижно, что я сначала не заметила её. Теперь же я видела темноволосую не улыбающуюся девчушку, которая во все глаза смотрела на нас, просунув лицо между балюстрадами.

— Лилиас спустись, пожалуйста, и поздоровайся с Софи, — сказал дядя.

Лилиас поднялась на ноги, но вместо того, чтобы спуститься, она повернулась и, не сказав ни слова, побежал назад вверх по лестнице. Секундой позже мы услышали, как хлопнула дверь.

— Ты ничего такого не подумай про Лилиас, — сказал дядя. — Она немного нервная, но скоро она к тебе привыкнет. Пайпер, почему бы тебе не показать Софи дом, пока мы не сели ужинать?

— Конечно. Пойдем, я тебе все покажу. Думаю, стоит начать с твоей комнаты, где ты сможешь бросить свои вещи.

Я взяла свой чемодан и пошла следом за ней наверх.

— Раньше, когда школа была действующей, здесь жили учителя, — весело рассказывала Пайпер. — Это будет твоя комната. — Она распахнула ближайшую дверь к лестнице, и мы вошли в спальню с большими окнами с выступами. На туалетном столике стояла ваза с пурпурными цветами жирянки.

— Я так рада, что ты здесь, — сказала Пайпер. — Мне, правда, очень не помешает компания. Лилиас мала, а Кэмерон… ну он, боюсь, не очень приятен в общении в такие дни. Давай посмотрим, может быть, он прячется у себя в комнате.

Я немного нервничала, идя следом за ней по коридору, но, когда Пайпер распахнула дверь, комната Кэмерона оказалась пустой.

— Наверное, он где-то прячется. — Пайпер вздохнула. — Не обращай на него внимания, Софи. Единственное, что его волнует — это его музыка. — К такому же выводу я пришла и сама, увидев спальню, всю заваленную листами с нотами. — Он, правда, очень хороший, несмотря на его… ну, его травму. Он никогда не оправится до конца и не станет прежним, и тебе придется сделать скидку на это. Наверное, поэтому иногда он может быть… слегка резковат. Сам того не желая. Вот, что я говорю себе, когда он говорит мне какие-нибудь гадости, и ты должна поступать так же.

Я вспомнила нашу встречу с Кэмероном, когда мы были детьми. Это был веселый, добродушный мальчик, который приложил немало усилий, чтобы вовлечь меня в игры своих сестер. Мне было трудно представить, что он способен на какие-то гадости.

— Он не такой, каким ты его запомнила, — сказала Пайпер, будто прочитав мои мысли.

— А что ты имела в виду, когда говорила о его травме? — спросила я. — Я ничего такого не помню.

— О, это случилось после нашей поездки к вам, — ответила Пайпер. — У него пострадала рука. В огне. Но не упоминай об этом при нем, ни за что… он болезненно на это реагирует.

Она показала мне другие комнаты наверху, кроме той, что находилась между моей и Лилиас.

— Что там? — спросила я, тыча пальцем в запертую дверь.

— Мы… мы не пользуемся этой комнатой, — сказала Пайпер. — Больше не пользуемся. — Она взглянула на меня и тихонько добавила, — понимаешь, она раньше принадлежала моей сестре, Ребекке.

— А-а-а.

Её веселый тон впервые исчез с момента моего приезда, поэтому я не посмела больше задавать вопросы. Мы спустились вниз и Пайпер показала мне остальную часть дома, в центре которого был огромный, длинный зал с высоким сводчатым потолком, окнами от пола до потолка и настоящим постаментом в одном конце.

— Здесь раньше был школьный актовый зал, — объяснила Пайпер. — Вот почему все такое большое. Школьники приходили сюда на собрания, а на постаменте разыгрывались школьные спектакли.

Это помещение использовали в качестве столовой и гостиной, с обеденным столом, установленным на одном конце и диванным уголком на другом. Мне было немного неуютно из-за больших окон, за которыми простиралась долина. Еще не стемнело, но благодаря тучам, которые заволокли все небо, создавалось впечатление, что мрак со стороны улицы давил на стекла, пытаясь проникнуть внутрь. Я привыкла к шторам на окнах, а с этими голыми стеклами казалось, что каждый извне может за вами наблюдать, а вы и не узнаете.

На середине сцены поблескивало большое черное фортепиано. Пайпер запрыгнула на сцену и подошла к инструменту, я последовала её примеру.

— Это пианино Кэмерона, — сказала она, проводя рукой по гладкой ровной поверхности. — Это Бэби Гранд. Папа купил его перед несчастным случаем, когда мы все думали, что он станет следующим Моцартом или типа того. Оно стоит целое состояние — папе пришлось заложить дом, чтобы приобрести его. Инструмент — предмет гордости и радости Кэмерона. Порой, мне кажется, он больше печется об этом пианино, чем о нас. — Она рассмеялась, но вышло как-то натужно.