Виктор Хорунжий: Дженнифер. Обитель скорби

Вместо ожидаемого белого халата доктор был одет в безупречный черный костюм элегантного покроя и серую шелковую сорочку. Даже чересчур открытый лоб не убавлял привлекательности мужчины – наоборот, наводил на мысль о выдающемся уме этого человека – так мог выглядеть ученый или поэт… Но стоящий перед новой пациенткой не был ни тем, ни другим – об этом говорили его глаза: колючие, цепкие, они словно хотели просветить девушку насквозь. Его взгляд в упор показался Дженнифер еще более неприятным, чем взгляд медсестры. Девушка почувствовала легкий холодок, пробежавший по ее спине.

– Заходите, мисс. – Он сделал рукой приглашающий жест, и Дженнифер ничего не оставалось, как войти в его кабинет, хотя оказаться наедине с этим человеком с глазами-колючками ей хотелось бы меньше всего на свете.

Внутри помещение выглядело намного более просторным, чем можно было предположить вначале. Высокие потолки, дорогая мебель из темного дерева, кожаное кресло с широкой спинкой – такая обстановка скорее подходила бы кабинету чиновника высокого ранга, нежели приемной доктора психиатрической клиники, находящейся на содержании государства.

– Присаживайтесь, – он снова сделал приглашающий жест в сторону второго кресла, поскромнее, что стояло рядом со столом. Водрузившись на свое место, доктор продолжал задумчиво разглядывать Дженни.

Не желая отвечать на его взгляд, девушка рассматривала кабинет: на стенах висели какие-то дипломы и грамоты в дорогих рамках – наверное, они должны были убедить каждого попавшего сюда, что здесь и в самом деле хорошая клиника, раз это подтверждает столько красиво оформленных бумажек.

Большое окно, аккуратное и светлое; через него даже видно краешек дорожки и деревья, что теснятся дальше за территорией клиники.

С трудом оторвав взгляд от окна, Дженни вдруг с удивлением заметила еще одно присутствующее здесь существо: большой белый попугай в клетке, подвешенной на крюк в углу, сидел так тихо, что поначалу она приняла его за чучело. Но вот «чучело» шевельнулось, глянуло на Дженнифер, затем быстро почесало лапой пернатый бок и снова замерло в дремоте. На секунду девушке показалось, будто она уже где-то видела эту птицу, однако при каких обстоятельствах – вспомнить не могла.

Пока Дженни изучала приемную, доктор неторопливо раскрыл папку с бумагами, которую передала ему социальный работник. Биография, пара газетных заметок об аварии, заключение полицейского врача… Вся короткая жизнь Дженнифер поместилась на нескольких официальных листах.

Бросив на папку быстрый взгляд, Дженни принялась рассматривать носки своих ботинок, не желая больше участвовать в новой игре под названием «врач – пациентка», которую ей навязывали помимо ее воли.

– Дженнифер Паркер, 16 лет. Стала свидетелем гибели своих родителей при весьма загадочных обстоятельствах , – продекламировал доктор, смакуя каждое слово, будто это доставляло ему удовольствие. – Автокатастрофа. Нарушение психики в связи с пережитым потрясением. Что ж… Наши специалисты помогут тебе снова стать здоровой… – Он вдруг молниеносно оказался за спиной Дженнифер, и его голос теперь продолжал литься словно вязкая смола уже сверху: – Ты теперь видишь чудовищ, девочка?

Дженни вздрогнула; но едва она успела поднять глаза, как доктор переместился на свое место и ручкой уже ставил какие-то отметки в ее бумагах.

Неужели это мгновенное перемещение и последние слова ей только почудились? Однако его запах – резковатый аромат дорогого мужского парфюма – кажется, все еще витал рядом с ней.

– Сестра, проводите мисс Паркер в… восемнадцатую палату, – добавил он совсем уже буднично, больше не обращая на Дженнифер никакого внимания.

Тяжелая смуглая рука с коротко обрезанными ногтями легла ей на плечо. Повинуясь, девушка поднялась и последовала за медсестрой в длинный коридор, наполненный больничными запахами – лекарств, дезинфицирующих средств, страха, боли и безнадежности.

Двигаясь в сопровождении медсестры по длинному коридору, Дженни про себя отметила, что кабинет главврача, наверное, был здесь единственным местом, преисполненным роскоши. Мрачноватый коридор с выкрашенными в мутно-голубой цвет стенами и скрипучими досками пола выглядел изрядно обветшалым. Столь же старыми были также узкие окна, через которые вливался скупой свет пасмурного осеннего дня.

По коридору навстречу им шел высокий санитар. Он толкал перед собой коляску, в которой сгорбился одетый в больничную пижаму немолодой мужчина с отрешенным лицом. Еще два пациента в больничных халатах и тапочках, завидев шагающую рядом с Дженнифер медсестру, испуганно вжались в стену, словно хотели стать ее частью.