Элеонора Кременская - Под покрывалом белых облаков

– Гадость какая, мыши! – воскликнула мать. – Кристя, иди, поспрашивай у соседей, может, у кого есть котята?

В первом же доме ее встретил радушный сосед, старичок в телогрейке и валенках.

– Котята? – задумался он и рассмеялся. – Давненько у меня никто не спрашивал про котят!

И обернулся к вышедшей на шум белоснежной пушистой кошке, с большим вниманием изучавшей гостью.

– Маркиза, котят спрашивают, а ты филонишь!

Маркиза уселась на пол и оскорблено посмотрела в глаза Кристины.

– Старая она, вот и обижается, – пояснил старичок, – да, ты проходи в избу!

Пригласил он соседку и из сеней провел девушку в притвор единственной, но просторной комнаты.

Кристина огляделась. Справа, весело трещала дровами белая русская печь. Слева, на небольшом кухонном пространстве, огороженном цветастой занавеской, деловито гудел маленький холодильник, стояли обитые клетчатой клеенкой столы, на полках виднелись плетеные туески с крупами.

– Вот сейчас, «чайковского» попьем и пойдем котеночка искать, знаю я, у кого спросить! – подмигнул старичок Кристине и предложил ей переобуться.

– Тепло и уютно! – снимая белые катанки с печки, сказал старичок с улыбкой.

Кристина не возражала, ей казалось, она попала в детство, когда ездила с матерью в северный лесной поселок, со всех сторон окруженный дремучей тайгой, к дедушке, в гости.

Ах, какое это было время! Когда она махала рукой машинистам тепловозов и те всегда махали ей в ответ, а еще нажимали на гудок и тепловоз приветствовал ее басовито, а она прыгала от счастья, потому что целый локомотив с машинистами и вовсе не игрушечный, приветствовал одну ее, вот это, да!

Впрочем, и отличия от увиденного в раннем детстве дома родного дедушки было мало. Также старичок хлебным ножиком щипал лучину для угольного самовара и точно также как в детстве, в доме родного дедушки, в углу, Кристина обнаружила самые разные газеты, журналы, книги, в книжном шкафу – от детских «Мурзилок», «Пионерской правды» и «Вокруг света» до полного собрания сочинений Владимира Ленина. Некоторые книги непонятно как оказались в шкафу – брошюры для вязания, советы для начинающих кулинаров, книжонки с бесполезными нравоучениями на богословскую тему.

Кристина перевела взгляд на тумбочку, рядом со шкафом, с аккуратными стопками акварельных альбомов и сердце ее согрелось воспоминанием о счастливых днях летних каникул, когда она, предоставленная самой себе, рисовала все, что попадалось на глаза.

Машинально, перелистнула один альбом и замерла, дыхание захватило, повсюду был изображен ее блондин. Схватила другой альбом, посреди фантастических миров с невероятно-красивыми цветами был он, то остановившийся в раздумье над цветком, то шагающий в развевающихся ослепительных одеждах по белым облакам.

– Дедушка! – задыхаясь от волнения, обернулась Кристина. – Кто это нарисовал?

– Ась? – оторвался от самовара, старичок. – Глуховат я на одно ухо!

И подошел, взглянул:

– Рисовал-то? – пожевал губами.

Кристина не сводила с него глаз.

– Дочь моя рисовала! Ангел это! – кивнул старичок и вернулся к прерванному, было, занятию.

Но чувствуя вопросительный взгляд девушки, продолжил рассказывать:

– Дочка у меня родилась болезненная, хворая. Училась дома, на печке лежала.

Указал он на полати, что виднелись на печи. Полати были покрыты лохматыми полушубками.

– Теперь я там отдыхаю! – охотно пояснил он. – Дочка рисовать очень любила. Лет в девять стала она альбомы зарисовывать вот этим красавцем.

Кивнул он на раскрытый альбом в руках Кристины, откуда на них печально смотрел блондин.

– Моя жена, царствие ей небесное, – перекрестился старичок, – спросила у дочки, кого ты рисуешь? Дочка и ответила, ангел это, скоро придет за мной, произошла, мол, ошибка и по ошибке, дескать, меня в людской мир и затулили. Сказала, происходит такое, от невнимания к проблемам человечества со стороны ангелов. Нам было непонятно, о чем это она?

Рассказывая, старичок, между делом, накрывал на стол, который, стоял посреди комнаты. Из печки он достал противень с горячими, только что испеченными пирогами и сообщил Кристине:

– С творогом!

Ловко переложил пироги в плетеное блюдо. Сходил на кухню, добыл из столов обитых клеенкой, где были устроены на старинный манер ящики под столешницами, красивые чашки с блюдцами, сполоснул под рукомойником.

– Пригласили мы с женой бабку. Не знахарку, нет, а колдушку. Бабка пришла, взглянула на дочку, да так и села. Не жилица она, говорит, и печать на ней! Что за печать, спрашиваем? Она на нас руками замахала, и не спрашивайте! Только, говорит, плохо бывает тем семьям, где рождаются подобные дети и детям плохо от того, что они жить никак не могут. Многие мир ненавидят и от ненависти начинают чудить.