Мирослава Дорофеева - Тайны Ангела, или Учреждение СЛО-312

***

Лариса не шелохнулась, ей показалась, что прошла целая вечность, она ели дышала. Скачками сознание возвращалось в реальность, давая возможность осознать, что произошло. Большие глаза широко распахнулись, взгляд стал осмысленным. Увидела перед собой окно с белыми занавесками. Перевела взгляд на руки, сообразила, что под ладошками лежит табличка преступника из какой-то камеры. Подняла табличку, прочитала – номер восемь. Опалов Олег Игнатьевич – пил в компании двух друзей, один из которых пришел к нему в гости с женщиной. Друг не отдал свою женщину для сексуальных утех на компанию, его отказ и послужил мотивом убийства. Вышли беседовать за сарай, зарубил первого мужчину косой, засыпал дровами. С другим гостем насиловали женщину, засунули бутылку в половые органы. Зарезали ножом, восемь ножевых ранений. Сожгли, закапали, хозяин дома убил третьего штыковой лопатой.

Диагноз: Прогрессирующая шизофрения. «Опасен, для общества».

С фотографии, размещенной в углу таблички, на нее смотрел, тот мужчина, который мазал себе лицо кровавыми руками. Она задала себе вопрос: «Что произошло?» Ответить не успела, отвлекла Эмма.

– Лора, Лариса, зову тебя уже второй раз, пошли, половина пятого! – Эмма стояла возле Ларисы, и положила руку ей на плечо.

Тяжесть в руках и ногах прошла. Лариса встала не напрягаясь, затем подошла к тележке с мензурками, которая стояла возле стеклянного стеллажа с медикаментами, выкатила её из кабинета на продол.

– Лариса давай покажу, как надо выполнять предписание, иди за мной! – позвала Эмма, отодвигая Ларису от тележки.

Девушки поднялись на второй этаж, по ступенькам пролегли специальные рельсы, по которым катали тележку и каталки с лежачими больными, там были тридцать камер, по пятнадцать на каждой стороне коридора. Три локалки, одна после лестничной площадки, вторая по центру, третья в конце продола, где находились двери на крышу прогулочных двориков. Встретили три охранника в военной форме. Лариса безошибочно назвала военные звания каждого, Эмма удивленно подняла бровь.

– Ты же сказала, что впервые здесь. Я вот уже второй год, а все не могу научиться разбираться в званиях. – Эмма удивленно посмотрела на Ларису.

Лариса пожала плечами, сама, не понимала, откуда у нее эти звания. Они пошли, толкая вперед каталку с микстурами.

– Смотри Лариса номера камер, вон, под глазками, в них можешь заглядывать, смотреть, наблюдать, записывать. Кормушку может открывать только он, – Эмма, пальцем с накрашенным ноготком указала в сторону конвоя.

Лариса посмотрела на тележку с мензурками, нашла номер восемь. Взяла в руки мензурку, в которой были насыпаны таблетки и подошла к камере номер восемь.

– Познакомлюсь, – сказала, повернув голову к Эмме и заглянула в глазок.

Ей не терпелось увидеть мужчину из своего видения. Действительно ли, там за железными дверями, он? Охранник взглянул на Эмму: «Что делать?» – Спросил одними глазами. Эмма ему кивнула, открывай номер восемь, в первый день можно побегать и по продолу, обслуживая выборочно, а не по порядку, начиная с первой камеры. Охранник загремел ключами, расстегнул цепь соединявшую замок с задвижкой, затем отпустил цепочку, отодвинул задвижку и на конец открыл кормушку. Затем наклонился к открытой форточке.

– Опа-лов, – позвал конвоир, растягивая слово по слогам, как в лесу. – Опа-лов, иди сюда пить пилюльку, – как бы оправдываясь за сюсюканье, сказал конвоир. – Выпить-то ему надо обязательно вот, и нянькаемся, они же вроде, как его, правильно сказать ну, больные.

Лариса не слышала последнюю фразу Петровича-конвоира, с которым успела познакомиться, когда шла к камере номер восемь. Лариса остановилась возле дверей, посмотрела на табличку, висевшую с красной пометкой «Особо опасный преступник». Взор затуманился, сознание выдало картину за доли секунд. Битое зеркало блестит осколками, мужчина с окровавленными руками трет себе лицо. Чиркает по телу: рукам, ногам, животу, лицу, бросает окровавленный осколок, трогает свое тело и снова трет себе лицо. Жуткое видение не для слабонервных людей, растаяло моментально, так же быстро, как и появилось, Лариса спокойным голосом спросила.

– Петрович, а откуда зеркало в камере. «В инструкции написано, что любое стекло запрещено», – спросила она тоном обыденным, повседневным, как будто речь идет о реальных вещах.

– Ты что доченька, запрещены колюще-режущие предметы, никакого зеркала в камере не может быть! С чего ты взяла? – удивленно спросил Петрович, в упор глядя на Ларису.