Ганс Эверс - Сочинения в двух томах. Том первый

Он поднял ружье, посмотрел вверх, но потом опять опустил его. «Нет, эту не надо, — сказал он. — Это молодая белка, ей нет еще и году. Пусть живет в свое удовольствие».

Они подошли к ручью, там, где он выходил из березовой рощицы на широкий цветущий луг. На солнце жужжали большие июньские жуки, над маргаритками порхали бабочки. Повсюду слышалось жужжание и стрекотание кузнечиков, пчел. В воде квакали лягушки, вверху ликовали юные ласточки.

Они пошли через лужайку к буковым деревьям. Оттуда послышалось вдруг испуганное щебетание птиц, маленькие зяблики выпорхнули из листвы. Франк Браун тихонько подошел и пристально вгляделся.

— Вот и разбойница, — прошептал он.

— Где? — спросила Альрауне. — Где?

Но уже раздался выстрел — и большая белка упала с верхушки дерева. Он поднял ее за хвост и показал Альрауне,

«Больше не будет разорять гнезда», — сказал он.

Они пошли дальше по парку: он убил вторую белку и третью — большую, темно-коричневую.

— Почему все ты стреляешь? — спросила она. — Дай и мне попробовать.

Он дал ей ружье. Показал, как нужно заряжать, — она несколько раз выстрелила в дерево.

«Ну-ка, пойдем, — сказал он, — покажешь, на что ты способна». Он пригнул ружейный ствол. «Вот так, — объяснил он, — ствол нужно всегда держать отверстием вниз, к земле, а не вверх». Около озера он увидел на самой дорожке белку. Она хотела тотчас же выстрелить, но он заставил ее подойти ближе:

— Вот так. Ну, а теперь — стреляй.

Она выстрелила — белка удивленно оглянулась, быстро вскочила на дерево и исчезла в густой листве.

Во второй раз было не лучше — она стреляла с очень большого расстояния. Когда же пробовала подойти ближе, зверьки убегали, и она не успевала даже выстрелить.

— Глупые создания, — сердилась она. — Почему они не бегут от тебя?

Его восхищала эта ребяческая досада.

— Вероятно потому, что они хотят доставить мне особое удовольствие, — засмеялся он. — Ты слишком шумишь своими ботфортами — вот почему. Но подожди, мы сейчас подойдем поближе,

Возле самой дороги, где орешник переплетался с акациями, он заметил белку. — Постой-ка здесь, — шепнул он, — я пригоню ее к тебе. Смотри туда в кусты и, как только увидишь, тотчас же свистни, чтобы я знал. Она обернется на твой свист — тогда скорее стреляй.

Он обогнул куст и зашел сзади. Разглядел наконец белку на низкой акации и согнал вниз прямо в орешник. Увидел, что она поскакала в сторону Альрауне, отошел немного и стал ждать свиста. Но не услышав его, вернулся тем же путем и подошел к Альрауне со спины. Она стояла с ружьем в руках и напряженно всматривалась в куст. А немного левее, в нескольких ''шагах от нее, в ветвях орешника, играла белка.

«Смотри, смотри, — зашептала он. — Вот там, наверху, немного левее». Она услыхала его голос и быстро повернулась к нему. Он увидел, как губы ее зашевелились, словно она собиралась что-то сказать.

Услышал вдруг выстрел и почувствовал легкую боль в боку.

Потом услышал ее страшный, отчаянный вопль, увидел, как она бросила ружье и кинулась к нему. Сорвала с него кимоно и дотронулась до раны.

Он повернул голову и посмотрел. На боку виднелась длинная, но легкая царапина-кровь почти не шла. Задета была только кожа.

— Черт побери, — засмеялся он, — чуть-чуть не попала. И как раз над самым сердцем.

Она стояла перед ним, дрожа всем телом, — еле могла говорить. Он обнял ее и начал успокаивать; «Ведь ничего же нет, дитя мое, ровным счетом ничего. Надо промыть рану и положить компресс. Посмотри же, ведь ничего нет». Он еще больше распахнул кимоно и показал голую грудь. Она стала ощупывать рану.

«Как раз над сердцем, — бормотала она, — как раз над сердцем». Обеими руками она обняла вдруг его голову. Внезапно ею овладел страх: она посмотрела испуганным взглядом, вырвалась из его рук, побежала к дому, вскочила на крыльцо…

Медленно он поднялся наверх в свою комнату. Промыл рану, перевязал ее. И рассмеялся над неловкостью девушки.

«Еще научится, — подумал он. — Надо немного поупражняться в стрельбе».

Он вспомнил ее взгляд, когда она убежала. Растерянный, полный безумного отчаяния, будто она совершила преступление. А ведь это было печальной случайностью — к тому же и кончилось довольно благополучно…

Он задумался. «Случайностью? В том-то и дело: она не признает тут случайности. Ей это кажется — роком».

Он думал… Конечно, это так, потому-то она испугалась, потому-то и убежала, когда взглянула ему в глаза — и увидела там свое отражение. Она содрогнулась — при виде смерти, которая рассыпает свои цветы повсюду, где ступает ее нога…