Оксана Алексеева: Ген бессмертия

Он снова кивнул и жестом предоставил слово ей. И Бет начала, переходя на литературный язык, который всегда использовала, когда рассказывала о чем-то важном.

Николя родился в середине девятнадцатого века, когда Луи Наполеон Бонапарт уже сменил свое президентство на корону императора, а во Франции почти все занимались заговорами, демонстрациями и подготовкой либо к очередной войне, либо к очередному перевороту. А семья Николя жила изолированной от политики жизнью в предместьях Вердена, и до того беззакония, что творилось в провинции, власти просто не было дела.

Мать Николя была гораздо моложе отца, но безропотно терпела его безосновательную ревность, пьянство, карточные долги и побои. Ему тогда казалось, что хуже жизни и невозможно себе представить. Но он очень сильно ошибался.

Однажды к ним в дом пришли странные, грязно одетые люди и, поговорив с отцом, забрали Николя и его мать в уплату очередного долга. Бедная женщина на коленях умоляла не трогать хотя бы ее девятилетнего сына, но никто не собирался ее слушать. Их увезли в какой-то дом посреди леса, с виду выглядевший заброшенным. И вот только тогда начался ад.

Их бросили в подвал, заперев в разных клетках. Кроме мальчика и его матери, в подвале были еще две женщины, не отвечавшие на их вопросы. Оказалось, что их похитители предоставляли всем платежеспособным клиентам «эксклюзивные услуги» – любой мерзавец мог выбрать себе одну из жертв и делать с ней все, что захочет. Женщин били, насиловали и пытали прямо тут, на глазах у остальных. Николя видел все, что делали с его матерью.

Тому, кто плакал или просил пощады, всегда доставалось больше. Это всех быстро приучило к тому, чтобы сносить все издевательства молча, пока хватало сил. Мать Николя в первые дни пыталась хоть как-то поддержать его, когда извергов не было поблизости, но вскоре и она совсем перестала разговаривать. Кормили их отбросами, а иногда не кормили вообще.

Однажды одну из пленниц куда-то утащили, и больше она не вернулась. Вторая, умудрившись вырваться из рук очередного извращенца, схватила железный прут и всадила себе в горло. Она умерла не сразу, но до последнего вздоха продолжала улыбаться. И теперь, когда Николя и его мать остались одни, им доставалось еще больше. Думаю, что он почувствовал облегчение, когда во время очередной «игры» мама умерла. Я не знаю, что с ним делали там, и не хотела бы знать. А, может быть, этого не помнит и он сам.

Отслеживать время суток в подвале было невозможно, поэтому Николя не мог даже приблизительно сказать, сколько он там находился. И в один воистину прекрасный день все закончилось. Сначала он услышал шум наверху, а потом дверь в подвал распахнулась, и на пол приземлилось тело одного из похитителей, из разорванного горла которого хлестала кровь. Уже этого одного зрелища Николя хватило, чтобы почувствовать себя счастливым. И уж тем более, его обрадовало красивое лицо незнакомца, который, приблизившись к нему, произнес: «Эй, мальчуган! Ты там жив?». Сильные руки подхватили истощенное и израненное тело едва живого ребенка и вынесли на свет.

Оказалось, что Теодор набрел на эту хижину совершенно случайно. Его заинтересовало, что там происходит, а когда выяснил, то решил плотно пообедать. Закон разрешает нам убивать людей, если те угрожают жизни других смертных. Ну а тут никаких доказательств вины и не требовалось. Николя просто повезло.

Теодор относился к нему с величайшей заботой, помогая забыть виденное и внушая положительные эмоции. Удалять воспоминания полностью он не стал по просьбе самого Николя. Думаю, что Теодор на самом деле проникся отцовской любовью и уважением к тому, кто не сломался там, где сломалась бы сотня взрослых.

Теодор учил его читать и писать, а потом всему, что знал сам. Он никогда не оставлял его, окружая неизменным вниманием и предлагая все, чего только тот мог пожелать. Но Николя никогда не был склонен к излишествам, его делало счастливым присутствие рядом того, кого он беззаветно любил. Конечно, Теодор сыграл в судьбе Николя огромную роль и заслужил его любовь, но нельзя забывать и о том, что он, тем самым, получил самого преданного своего сторонника, чрезвычайно сильного телом и душой, того, кто никогда бы его не предал. Их отношения только крепли, а когда, в возрасте двадцати семи лет Николя прошел Ритуал, то ослабнуть уже не могли.

В наступившей тишине прозвучал веселый голос Ника:

– Какой же я был пьяный, когда тебе это рассказывал и не учел, что твоя способность позволит сохранить все подробности. А теперь жалею.