София Лисова - Слёзы Невинных

– Я не собирался принимать место учителя богословия в этой школе, но меня остановило одно обстоятельство. Понимаешь, сын мой, мимо духовных семинарий чаще всего проходят настоящие таланты. Поэтому я решил, что стоит дать пару уроков и присмотреться к ученикам. Ты заинтересовал меня своей любознательностью и эрудицией. Обычно, даже семинаристы не заглядывают дальше лекций и учебников.

Ого, какая длинная речь. Будь я блондинкой, то заснул бы уже после первой запятой. К счастью, я не блондинка, а рыжий, поэтому мужественно терпел все это. Затем быстро переварил эту информацию, и понял, что меня хотят сделать священником. Ненавязчиво отодвинувшись в сторонку, я наступил на Кицуне, и не позволил ему открыть наглую варежку. Впрочем, лис все же умудрился ее открыть, но вместо смеха выдавил сипение. Ничего с ним не случится, я просто не хочу, чтобы мои лучшие чувства вот так обгадили. Может, я все свои жизни мечтал носить рясу и нести слово божье в массы. Один раз уже пробовал. Массы не поняли, какого рожна вампир вырядился как священник и грозит геенной огненной. Спорить не буду, и с геенной я переборщил, а вот клыки точно надо было спрятать. А что делать? Захотелось наглядную демонстрацию провести. Провел, ага. Зато невинные моментально воспылали религиозными чувствами, и объединились против нечисти. Меня, то есть. Еле сбежал, хорошенько заметав следы. Впрочем, если бы я это сделал плохо, то умер бы на год раньше.

– Вы мне льстите.

– Нет, хотя твоя биография не давала поначалу надежд. Ты хулиган, часто пропускаешь незначительные мессы, не всегда крестишься, а если исповедуешься, то раз в месяц. Совершено случайно это было вчера.

– Грешен.

– Святой Павел вообще был гонителем христиан.

– То есть, у меня есть еще шанс? – спросил я, опешив. Похоже, меня и впрямь желают записать в священники. Так что, получается, я буду носить черную рясу, а если получится, то и красную? То есть, захочу и в белую с золотом влезу. Только меня смущает пара моментов: все же я вампир. Ну, и к тому же знаюсь с демонами. Кицуне самое настоящее воплощение демонического лиса, которое может стать со мной одним целым.

– Есть, и неплохой. Я присмотрюсь к тебе. И если ты не подведешь меня, то после школы поступишь в духовную семинарию.

Затем он благословил меня и вышел. А я расстроено поблагодарил его за эту честь. Значит, времени у меня всего год, поскольку я учусь в последнем классе старшей школы. Но, похоже, что эта единственная дорога, которая приведет меня к карьере. Наверное, я должен радоваться, что мне все так просто удалось, практически без собственной помощи. Бывало, что карьеру приходилось выдирать с такими боями, что мама не горюй. Эх, зря я вспомнил эту поговорку. А вот, каково это, когда у тебя есть мама и она грустит? Наверное, я могу все же это понять, ведь у меня есть Онесан. Впрочем, она есть у нас всех, просто не хочется ни с кем делиться ее любовью. Даже ее слезы, что текут из- под черной вуали, тоже не хочется никому отдавать. Жаль, что я не могу вытереть их с ее лица. Ведь она плачет из- за нас. Мы такие глупые, как она говорит. Она не хотела нас так наказывать, но пришлось, иначе бы мы ничего не поняли.

Прости, Онесан, я пока не понимаю, хотя честно думаю об этом вот уже которую жизнь. Но что я не так сделал? Она сама хотела этого! Она плакала, а мы не имеем права позволять, чтобы невинные плакали. И это наша вторая заповедь. Ты сама это говорила. И она тоже так говорила. Я не мог сдержаться. Я не мог видеть ее слезы, как не могу видеть твои слезы, Онесан. Мы причинили тебе боль уже своим рождением. Правда, ты никогда не рассказывала, как нас делали, но ты говорила, что мы кричали от боли. Почему? Разве рождение это боль для того, появляется на свет? Наверное, я так и не узнаю этого. А потом мы знали точно, что в нас вложены три заповеди, и, казалось, что их несложно будет соблюдать. Мы должны подчиняться только тебе, Онесан. Даже наши создатели не могли приказывать нам. Наверное, они поступили мудро. Не знаю, и не мне их судить за это. Защищать невинных от нечисти и нежити, это наша вторая заповедь. Они не должны плакать из- за таких, как мы. И те, кто пытается лишить их света надежды на спасение, должны быть наказаны. Поэтому, нам нельзя пить их кровь. Вот и все. Это была третья и последняя заповедь. Казалось, что это нам не грозит, тем более, что вокруг было довольно другой пищи. Все было хорошо, пока я не влюбился в невинного.

Быть может, она не блистала красотой, как фея, не сражала своей родословной, как королева, но она любила меня, а я любил ее. Наивный дурак, который уже никогда не испытает подобных чувств. Да и может ли любить искусственный организм? Но почему мне тогда казалось, что это не так? Почему я не хотел в это верить? Почему я не мог спокойно смотреть на ее слезы и отказаться? Почему? Быть может, если бы она хотела вечной молодости, красоты, власть и силу, я бы устоял. Но она боялась потерять меня, она не хотела ни в ад, ни в рай, потому что там не было меня. И я туда никогда не попаду. Я сам боялся разлуки с ней, зная, что она проживет всего сто – двести лет. Я знал, что буду страдать, и она это знала. Поэтому ее слезы так тронули мое искусственное сердце.