Алексей Бородкин - Отставший

Однако, несмотря на полную неподвижность буддиста, Феликс был уверен, что ещё мгновение назад он ел. Об этом свидетельствовала маленькая чёрная миска (позади циновки) и влажные бамбуковые палочки, лежавшие на миске.

– Ринчен Санпо! – приветствовал проводник. – Да уплотнится твоя стабильность!

Монах ответил такими же словами и открыл глаза.

"Слепой!" – подумал Феликс с каким-то внутренним разочарованием.

Один глаз монаха был затянут белёсой плёнкой, второй не имел зрачка – на белом контуре глазного яблока лежала тёмная "копейка" радужки.

Тем не менее, монах осмотрел Феликса (таким же основательным манером: от ступней до макушки), затем пригласил сесть:

– Дай отдых пояснице, почтенный друг! – он указал обеими руками на циновку перед собой.

Феликс подошел и неловко опустился на бамбуковый диск. Долго пристраивал под себя ноги. Их было слишком много для такого маленького сидения.

Проводник, тем временем, растворился в тени коридоров, решив, что больше он здесь не нужен.

– Чайку бы! – произнёс монах, не повышая голоса.

В то же мгновение девушка в просторном оранжевом кимоно внесла глиняный чайник и две фарфоровые чашки. Поставила поднос на низенький столик и ретировалась.

Чай пили молча. Только сопение Феликса и громкое довольное причмокивание монаха разносилось по залу. Стало жарко.

Наконец, Феликс не выдержал.

– Вы монах? – спросил он.

Монах не отрицал.

– Буддист?

– Нет.

– А кто?

– Даос.

– Это что за херня? – спросил Феликс и густо покраснел.

Между тем, монах не огорчился на грубое слово. Он выглядел… как бы это сказать… Будто к директору детского сада привели в кабинет самого отчаянного и разбитного драчуна из младшей группы. Директор смотрит на это "чудо" и решает, стоит ли ему подружиться с малышом (метод пряника), или жестоко выпороть хулигана (метода кнута).

– Мне трудно с тобой разговаривать, – произнёс после паузы. – Глубина твоего невежества не имеет меры. Попробуй сформулировать вопрос по-другому.

– Чем вы отличаетесь от буддистов?

– Прежде всего, отношением к пустоте, – ответил монах, и Феликс почувствовал, что этот вопрос понравился. – Вот послушай, что говорит о пустоте буддистский наставник высочайшего ранга…

Монах потянулся к стопке книг (она стояла прямо на полу) и вытащил одну, в потрёпанном кожаном переплёте. Надел очки и откашлялся. Очки поразили Феликса. Это были суперсовременные окуляры со сложно-фокусными линзами. "Баксов пятьсот, думаю… – пронеслось в голове. – Может дороже".

– Пустота, – прочитал монах, – это отсутствие самобытия, собственной сущности явлений. – Он посмотрел на Феликса поверх очков, проверяя внимательно ли тот слушает. – Это отсутствие не отличается во всех вещах, но тот предмет, в связи с которым она созерцается…

Монах отвёлся от книги и пояснил, что созерцание происходит в Калачакре ("Это система буддистского мировоззрения, своего рода Мировращение").

– Так вот, в Калачакре, предмет в связи с которым созерцается пустота представляет собой не скандху, состоящую из атомов, а образ пустой формы. – Монах ещё раз взглянул на Феликса. – И происходит это по следующей причине: если постигающий пустоту ум и его проявление – пустую форму превратить в нераздельные тело и ум, осуществляется тело Мудрости, а тело, состоящее из атомов, в тело Мудрости не превращается.

Он опустил книгу, обратился к Феликсу: "Каково? Сомнительно, правда?" Ответа, впрочем, монах не ожидал и вернулся к чтению:

– Также пустота здесь – не всякая при исследовании. Она представляет собой отрицание пустоты как не-существования всего: нигилистического понимания вследствие неправильного способа исследования.

"Ну ты, братец, залупил!" – подумал Феликс, когда цитирование окончилось.

– А если простыми словами? – попросил, намекая, что понял немногое.

– Буддисты просто не понимают, что такое пустота. Они рассуждают о ней только применительно к какому-то объекту! Всё одно, что рассуждать о тени предмета, опираясь только на его форму и забывая о положении солнца.

– А зачем рассуждать о пустоте, если там ничего нет? – задал вопрос Феликс.

– Пустота это не то, чего нет, – ответил монах. – А то, что есть. Но чего мы не видим или не ощущаем.

– А можно ещё проще? – спросил Феликс. – Без пиз… пустоты.

Монах вздохнул и озабочено нахмурился.

– Представь, что ты пошел прогуляться и попал под дождь. И не просто под дождь, а под ливень. Град лупит с куриное яйцо, ветер свищет. Что в таких обстоятельствах станет думать христианин?