Александр Смолин - Книга ужаса. Мяуканье извне

– За какой грех я наказан? Святые угодники!

Я добежал до забора с веревкой, но никакого грузика или крюка у меня не нашлось, чтобы перекинуть ее на ту сторону.

Послышался уже знакомый шорох где-то в отдалении, в кустах. Я бросил веревку и стал уходить. Я так напуган. Он следит за мной! Следит! Мне нужно найти подобие крюка, пока еще не стало поздно, пока он еще не решается напасть, тогда бы я смог зацепиться с той стороны за стенку забора.

Но здесь же ничего нет. Ничегошеньки!

Я прислонился спиной к забору и стал думать. Я несколько раз пнул его ногой позади себя и взвыл… не прокатит… слишком толстая стена, мне ее не разрушить.

Я побежал обратно к столу, может быть я смогу раскурочить ручку графина и сделать из нее крюк? Я должен что-то придумать до наступления ночи.

Знаю, что идея моя абсурдна, но на безрыбье и рак рыба.

Подбегая к столу я снова почувствовал приступ голода, но есть мне было больше нельзя. Иначе я попросту не смог бы подняться по веревке.

Я схватил графин и попытался оторвать ручку с одной стороны. Все напрасно – для этого нужен как минимум инструмент. Я бросил графин и побежал обратно в сад. Я постоянно оглядывался, мне приходилось все время перемещаться, как загнанному зверю, на этот раз мне повезло – хозяин поместья затаился и не выдавал своего присутствия.

Но я-то знал, что он наблюдает за мной.

Я вернулся к месту где бросил веревку из занавесок. Она лежала на месте, и я этому очень обрадовался. Хотя, что-то внутри меня говорило, что хозяин даже не попытался ее спрятать. Наверное он знал больше меня.

Он был уверен в том, что я не смогу сбежать. Однозначненько! Он знал здесь все.

Пускай думает! Пускай себе знает, а я все равно попробую! Я не стану сидеть сложа руки. Если б у него были добрые намеренья, он бы не стал меня пугать. Пускай думает! Мне это все только на руку.

Я осмотрелся в последний раз, прежде чем выломал толстую ветку с яблони. Я оторвал лишние ветки, листья, и вновь услышал рычание.

– Вот он! Объявился!

Хозяину поместья не нравилось то, что я делал. Не стоило злить его.

Не стоило ломать эту чертову ветку!

Но я видел его в окне и его вид поверг меня в ужас.

Я поспешил удалиться на безопасное расстояние. И тут же предпринял две неудачные попытки заброса ветки.

Занавески были слишком тяжелыми, а ветка я бы сказал недостаточно.

Я метал ее много раз, но она даже не долетала до верха. Взлетала она метра на четыре при нужных шести.

Я чувствую себя невероятно толстым и отекающим. Мои ноги увеличились вширь до такой степени, что костюм на мне рвется по швам, а ступни едва помещаются в мокасины и мне пришлось их снять – я остался босым.

Проклятый голод усилился до невероятных пределов. Мой живот урчит в такт рычанию, которое доносится до меня время от времени.

Я забрасываю палку и жалобно плачу. Я сделал это раз двести, пока случайно не набрел на место где забор слегка расходился и щель надежды забрезжила на моем горизонте. Там наверху была щель между двумя заборными плитами – да-да, забор состоял из плит. Я было решил сделать перерыв и поесть, но я боялся, что не успею. Судя по небу наступал вечер. Едва я не падал в обморок от одной только мысли, что мне придется здесь заночевать.

Я зашвырнул ветку и промахнулся, зашвырнул еще раз и снова промах.

Я выругался! Всхлипнул!

Ударил ногой забор. Откуда-то сзади я будто услышал смех. Собачий смех! Может мне показалось на почве страха, а может и нет. Хозяин поместья смеялся надо мной, я был толстым и неуклюжим. Мой жир на руках мешал мне закинуть ветку. И тут случилось чудо. Мне удалось!!! Она застряла!!! Застряла там!!! Между плитами. Я потянул занавески и убедился в том, что веревка надежно закреплена.

Вновь послышался рык. Я обернулся и мне показалось, что псина стоит в кустах… снова… как человек… на задних лапах… Я отвернулся от нее, чтобы не впасть в безумие страха. Мороз пробежал у меня по спине от самых лопаток до поясницы.

Я потянулся на веревке и стал карабкаться.

О пресвятые отцы! Я не могу карабкаться. В руках не хватает силы. В паху я чувствую, как нарастает вожделение, от осознания неминуемого конца.

Голос внутри меня шепчет, что мне конец.

Я тянусь, тянусь, тянусь изо всех сил.

Я кричу! Кричу от невыносимого бессилия! Я должен спастись! Добраться до верха! Скольжу ногами по забору! Мои руки трясутся как будто пытаются удержать пожарный шланг под напором воды. Я лезу! Лезу! Я весь мокрый и сальный от пота! Руки проскальзывают!