Максим Кызыма - Обитель снов

Саню начало трясти от смеха, он вспомнил то происшествие на крыше, когда они в спешке спускались с чердака одной из высоток, о которой сейчас шла речь:

– Да, я тогда гитару свою сломал, на этой самой лестнице. Спускаюсь вниз, по ступеням, темно ничего толком не видно, только и думаю, как бы гитару обо что-нибудь не стукнуть и наступаю на голову этому дикарю, который уже развалился на ступенях, словно кот после валерьянки. Тут Бубен начинает орать и скатываться вниз по лестнице, цепляется штанами за какой-то крючок, оставляет кусок штанины на нём и останавливается. Не знаю даже, от чего я гитару из рук выронил: то ли равновесие потерял, то ли его крика напугался! Скорее второе!

Вновь разразился громкий, продолжительный смех. Смеялись все, даже сам Глеб, который сначала держался, криво улыбаясь, но вскоре не выдержал и смеялся уже наравне со всеми.

– Да весело тогда было! – заметил Жека, разливая очередную порцию коньяка. – Но нужно отдать должное Глебу, если бы не его работа, мы бы никогда не попали на крышу этой высотки, впрочем, как и на другие крыши, где нам удалось побывать.

– Ну да, приходится по крышам лазить, антенны ремонтировать, спутниковые тарелки ставить, поэтому и ключи таскаю – по работе положено, – согласился Глеб. – Один раз взял в управляющей компании, благо корочки радиомеханика имеются, и сделал дубликат, чтобы потом не бегать, в журналах не расписываться, тем более в выходные дни туда не попадёшь, так и накопилась связка от всех нужных домов. А где места интересные попадаются, с видами на город, я вам показываю.

На стол в очередной раз вернулись пустые одноразовые стаканчики, уровень спиртного в бутылке уменьшался на глазах.

– Саня, сыграй нашу новую песню «Пропасть», а я как раз купаты достану, они уже пережарились, пока мы тут в воспоминания ударяемся – ностальгируем. – Жека посмотрел на Саню и потянулся за шипящими купатами, которые томились над углями.

– А всё-таки Бубен здорово придумал: уголь для шашлыков в камин насыпать, чтобы сосиски жарить! – заметил Саня, наблюдая, как Жека достаёт из камина решётку и раскладывает сосиски по тарелкам.

– Да, у этого негодяя в машине есть всё! Он даже сам не знает всего того, что там валяется! – продолжил Серёга. – Не удивлюсь, если у него там старая прошлогодняя подружка завалялась! Среди барахла!

– Какая подружка? Кто на него посмотрит? Спроси у него, когда он последний раз голову мыл? – подхватил Жека, убирая пустую решётку в сторону.

– Да такая же замарашка. Как говорится: «Грязь любви не помеха»! – улыбнулся Серёга.

– Ну, чего вы опять до него докопались? – остановил Саня начинающуюся травлю Глеба. – Струна, дай-ка мне лучше гитару – сыграю что-нибудь, пока купаты остывают, не хочу жиром пасть опалить.

Серёга перегнулся через спинку дивана и поднял стоящую там акустическую гитару, затем бережно передал её Сане:

– Давай ту, новую, из нашего альбома.

Саня взял в руки гитару и пристроился на боковину дивана. Наступила тишина, все замерли, едва только зазвенели струны. Песня началась с медленного перебора, вскоре послышался ровный, низкий голос Сани:

Тихие мелодичные переборы перешли в ритмичный бой, минорные аккорды сменились мажорными. Одновременно с этим голос становился громче, нарастал вместе со звуком, разносясь по помещению, многократно отражаясь от стен. Акустика здания была особенной, соответствующей старым просторным помещениям, с высокими потолками, что придавало игре определённую неповторимость живого исполнения.

Когда Саня закончил петь, повисла тишина, последние звуки затихли, отразившись от стен и замерев в воздухе. Одна из свечей, установленных в светильник на потолке, колыхнулась и погасла. В помещении стало немного темнее. Угли уже угасали, и Жека, взявший на себя ответственность следить за очагом, подкинул несколько сухих сучьев, припасённых до этого им и Саней.

– Шикарно! А теперь дай мне гитару, – Серёга, не дожидаясь, пока Саня передаст ему гитару, сам придвинулся к нему и осторожно забрал инструмент.