Марина Винер - Новый вид. Проводник

На пятачке перед воротами в коттеджный поселок почему-то стояло не меньше десятка машин. Я припарковался у самого выезда с площадки, вышел и стал думать: с каким идиотским вопросом мне подойти к охраннику? Но тут металлические ворота с тихим жужжанием открылись, и показалась похоронная процессия. Впереди медленно ехал катафалк. Шестеро крепких мужиков несли гроб, в котором благостно покоился мой генерал – цель многомесячных поисков. Траурная толпа следовала за усопшим.

Я не чувствовал отчаяния. Я вообще ничего не чувствовал. Прислонившись к машине, смотрел на лицо генерала. За тридцать лет он почти не изменился, вот только смерть придала ему, истеричному и громкоголосому при жизни, тихое спокойствие. Больше не было никого, кто мог бы мне помочь. По крайней мере, я таких не знал. Или не помнил.

Гроб погрузили в катафалк. Родственники и друзья рассаживались по машинам, когда меня кто-то похлопал по плечу. Неприметного вида мужчина тихо поинтересовался: «Антон Ракитин?» и, не дожидаясь ответа, протянул мне визитку.

– Позвоните сегодня, в 21.00, – прошелестел он почти на ухо и скользнул прочь. Через мгновение он уже смешался с толпой. Сколько я ни искал его взглядом, так и не смог увидеть.

Вскоре траурный кортеж скрылся из виду, и я отправился в обратный путь.

Дома я сбросил на пол груду «желтых» газет и журналов. В давние годы меня осенило, что в такой прессе на самом деле можно откопать зерна нужной информации (низкий поклон фильму о людях в черном). Сел перед компьютером. Как-то надо прожить день до девяти часов. Полистал файлы. Открыл карту того района, который, как я думал и надеялся, скрывал загадку событий тридцатилетней давности. И… заснул.

– Антошка, беги на нулевой, скоро откроют шлюз, погуляешь, – мама что-то разглядывала в микроскоп. – Там сегодня солнце и уже совсем тепло.

– Мам, Павел сказал, что если я напишу хорошую программу, мне откроют доступ на второй уровень.

– Ты его неправильно понял, – папа стоял в дверях их квартиры-каюты (почему-то на этой базе высоко в горах были приняты корабельные термины). – Вот в конце лета вы с мамой отправитесь в Москву. Ты окончишь школу, поступишь в институт, и только после него, если вернешься на базу, может быть, получишь доступ на второй уровень.

– А на третий? Что там, на третьем?

– Много будешь знать и – что?

– Да ладно тебе, пап, мне все-таки двенадцать уже. Что ты со мной, как с маленьким.

– А мама права, погулять надо. Прогноз плохой, дня через два накроет снежная буря. Потом не выйдешь.

Антон сначала нехотя вылез из-за компьютера, но выйдя из лифта в коридор нулевого (наземного) этажа, даже зажмурился от яркого солнца, сиявшего во все огромные окна холла. Мяч что ли взять? Можно попинать на таявшем снегу. Или попробовать вылепить большого снеговика-инопланетянина.

Из грузового отсека вышел дежурный охранник Гоша.

– Беги, одевайся, я сейчас открою, – сказал он и направился к пульту. – А день-то какой! Может, мне с тобой пойти? Да, боюсь, по шее надают, если пост покину.

Антошка метнулся в отсек, впрыгнул в ботинки на липучках, схватил куртку и подскочил к шлюзу. Гоша нажал кнопку, тяжелая герметичная дверь в полметра толщиной поползла было в сторону, но вдруг раздался вой сирены, на стенах замигали сигнальные лампы. Шторы-жалюзи с шипением опустились, дверь шлюза издала пронзительное пикание, означавшее, что она сейчас закроется. Гоша бросился к Антону, оттащил его подальше и, потеряв равновесие, упал.

В глазах мальчика потемнело, во мраке заплясали сверкающие точки, все поплыло. Он замахал руками, чтобы не свалиться рядом с охранником. Когда точки исчезли, жалюзи были открыты, и в ярком свете солнечного дня Антошка увидел Гошу, выходящего из отсека.

– Беги, одевайся, я сейчас открою. А день-то какой! Может, мне с тобой пойти?…

Дальше мальчик ничего не слышал, потому что летел к лифту.

Мама все так же сидела у микроскопа.

– Ты чего переполошился? Плановая проверка перед экспериментом. Гоше, наверное, уже сообщили.

– Меня тошнит, – пробормотал Антон.

Мама обеспокоенно взглянула на него.

– Ты совсем зеленый. Иди, я тебя посмотрю.

Она поднялась, поправила халат, подошла к сыну и хихикнула. Из ее уха выползла ярко-желтая многоножка и стала пробираться по щеке к носу. Антон заорал…

…и проснулся весь в поту. Шея затекла от неудобного положения: я спал, положив голову на стол.

Часы показывали половину девятого вечера.