Акатава Ибис - История одного Ангела

– Братик, – услышал я тихий колокольчик за спиной, – пойдем в дом, пожалуйста.

Я обернулся, Паула, средняя и самая маленькая ростом, смотрела своими синими глазами, в отличие от Терезы, у которой они были голубыми с серым, у средней сестры они были ярко-синими, эта синева была столь неправдоподобна, что ее очи казались ненастоящими.

– Глупая, что ж ты в одной рубашке выскочила! – воскликнул я и, взяв сестру на руки, быстрым шагом пошел к дому. Я знал, что она это сделала нарочно, чтобы я вернулся в дом, я не сердился на нее за эту хитрость. Поставив ее на пол, в сенях и сняв полушубок, я прошел в их комнату. Анисья тут же встрепенулась, вскочив с матраса, она кинулась мне на шею. Она была самой младшая из сестер и самой эмоциональной, поэтому тут же разревелась, следом за ней захлюпала носом и Паула. Присев на матрас, обняв сестренок, я молча гладил их по их светлым волосам. И что я мог им сказать? Старше меня на год и два, они все и так понимали.

– Спой, братец, – попросили они.

– Я не умею, – ответил я.

– Умеешь, ты стесняешься просто, – сказала Анисья и посмотрела на меня просящими глазами, голубыми, смешанными с салатовым отливом.

– Хорошо, – согласился я, – только не плакать и спать, – строго сказал я, отчего сестры только засмеялись.

– Хорошо, – хором ответили они.

– Тихо стелется ночь по земле,

Но ты не бойся, тебя укрою я от зла.

Засыпай, закрывай глаза, спи спокойно, я с тобой.

Пусть ночь спускается на землю, пусть зажгутся звезды на небесах, пусть взойдет луна,

Спи дитя, закрывай глаза, я спрячу тебя от горя и зла, спи.

В полночь новый день нас ждет, там за горизонтом, там впереди,

Но ты спи, не бойся ничего, я рядом, я с тобой…

Спи…

Когда я замолчал, сестры уже спали, прикрыв их одеялом и подсунув его края под матрас, чтобы было теплее, я вышел из их комнаты. Заглянув в комнату матушки и Терезы, я услышал ровное дыхание, они спали. Придя к себе, я, не раздеваясь, лег на матрас. Смотря в темноту потолка, я вспомнил вдруг себя маленьким, как боялся темноты, как боялся стрелять в животных, хотя сейчас я их и убиваю, но что-то всегда отдается там, внутри у меня, неясным эхом и болью, которая с годами все меньше тревожит меня. Может, это я теряю свое уникальное качество, которое и не позволяет мне спокойно относиться к простым законам выживания, спокойно, а не с этим, моим вечным спором морали и физических потребностей в мясе и еде в целом. Я вспомнил, как боялся утонуть, когда впервые попал в воду, я много чего боялся, но я пересилил эти страхи, как и многое другое в себе. Возможно, я не потерял себя до конца, как тогда, сказал отец, там внутри я живу в своем мире, но он отличим от реальности, и чтобы выживать в ней, я запечатал тот мир от чужих глаз и ушей. Незаметно прошла ночь, забрезжил рассвет, а сон так и не посетил меня, я отключался на пару часов в полусон, полудрему, но заснуть глубоким и полноценным сном мне так не удалось, к сожалению. Встав с матраса, поправив его, прибрав в комнате, я собрал котомку, да и много ли у меня было вещей, чтоб собирать их? Открыв дверь комнаты, я уловил запах хлеба, которым уже давно не пахло в нашем доме, на цыпочках я прошел мимо комнат в сени и, надев полушубок, сапоги, вышел во двор. Рассвет вступал в свои права. Сегодня небосвод был в серых тучах, но сквозь них пробивалось темно-голубое небо. Солнце показалось из-за горизонта, окрасив тучи и небо в мягко-желтый цвет, весьма бледный. Желтый переходил в оранжевый, перемешивался с розовым, окрашивая все кругом в яркие цвета. Деревья и так стоявшие в уже цветных листочках, встрепенулись этому свету, заискрилась роса на темнеющей и увядающей траве. Прохладный ветерок затеребил кустарники и дошел до меня. Вдохнув его полной грудью, я прикрыл глаза, слушая, как он играет в листве, как та под его порывом, тихо шелестя, падает на землю, образуя там ковер.

«Вернусь ли я сюда еще?» – спросил я себя, а другой голос сказал: «А хочешь ли ты сюда вернуться?» Я открыл глаза и, медленно поворачиваясь, смотрел на знакомый пейзаж, на свой дом, на двор, на забор, на лес, темнеющий вдали, на это небо, на это все, и я понял… «Я хочу вернуться сюда. Здесь мой дом… И как бы одиноко я ни ощущал себя среди своих сверстников, среди своей семьи, лучшего места нет на этой Земле, ведь здесь меня будут ждать, я знаю это. И это знание и радует, и печалит меня. «У меня есть смысл выжить, не погибнуть, потому что меня ждут, потому что я нужен своей семье, но смогу ли я выжить?» – подумал я. Позавтракав в молчании, мы с сестрами присели, как говорится, на дорожку. Тереза с утра напекла пирожков и хлеба и все это положила мне в котомку. Утро уже настало, пора было идти на сборы, встав, одевшись, обувшись, закинув котомку за плечи, я вышел во двор, сестры последовали за мной. Из деревни набралось человек 20 юношей. И все они, как и я, были худыми, уставшими и вечно голодными. Ждать пришлось недолго, вот показался тот же посланник, что и вчера, скомандовав нам сесть в телегу, что была запряжена лошадьми, столь же худыми и уставшими, как и мы, после чего разразился какой-то патриотической речью. Мы, не проронив ни звука, усаживались, мои сестры стояли и печально молчали, да и что они могли сказать? Все уже было сказано. Что я мог сказать? Пообещать вернуться или промолвить это банальное: «Ну, вы тут держитесь, как-нибудь…» или что-то в этом роде. Вот все сели в телегу, кто-то сел рядом с извозчиком, речь была сказана, фамилии названы. Скомандовав «Вперед», мы медленно отъезжали на скрипучей и старой телеге от нашей губернии, от родных мест. Женщины, девушки, дети, старики, сбившись в кучку, тихо провожали нас в это безмолвное осеннее утро. Небо было тоже грустным: покрытое серыми облаками, сквозь которые не пробивалось солнце. Оно было спрятано под дождевыми тучками, что так внезапно после чудесного рассвета пригнал ветер. Оно собирало в своих недрах воду, которая в последующем вылилась на нас мелким ситом. В дороге я задремал, так как бессонная ночь все же сказалась на мне, а когда проснулся, то родных мест уже не узнал. Чем дальше мы ехали, тем опаснее становилось. Поначалу мы еще не осознали в полной мере того, что нас везут на войну, везут для того, чтобы мы убивали и чтобы убивали нас. Рядом со мной сидел худощавый мальчишка, Васько. Рыжий и с веснушками, он выделялся из толпы, как и я со своими светлыми волосами. Вот, он вздрогнул, услышав в отдалении грохот пушек, я не сразу понял, что это за шум, в прочем, как и все остальные. Но вот грохот повторился, и чем ближе мы подъезжали, тем сильнее он становился, мне показалось, что и земля трясется под нами, или это дорога была вся в колдобинах и ухабах?