Акатава Ибис - История одного Ангела

Кивнув, я убежал в свою комнатку. Сев на кровать и обняв себя за плечи, я пытался унять дрожь. Отец внушал мне страх и уважение одновременно. В свои десять я был смышленым мальчиком и понимал, что он прав, безусловно, но все же мне было страшно. Я не мог представить себе, что я кого-то убью, только ради мяса. Я был готов отказаться от мяса, лишь бы никого не убивать, но я был не один, еще были сестры, младший братик и мать. Я не знаю, сколько так просидел, но услышав голос отца с улицы, я вскочил на ноги, побежал в сени, обувшись и накинув безрукавку, выбежал во двор. Отец с ружьем, мешком, в котором было что-то еще, уже ждал меня. Высокого роста и плечистый, он смотрел на меня сверху вниз. А я на него – снизу вверх. Мне стало страшно от его серьезного, но не злого взгляда. Наша губерния располагалась неподалеку от леса, куда местные жители ходили охотиться, по грибы и ягоды, за травами и прочими дарами природы. В этот лес мы и пошли на охоту. Не то чтоб в нем жили дикие животные, нет. Конечно, звери там обитали, но вдали от человеческого жилья, но и там с каждым годом их водилось все меньше. Животные уходили все глубже, как и человек, вслед за ними, уходил дальше в этот лес.

Шли мы недолго. Как только мы попали под сень деревьев, отец начал говорить о повадках животных, о ветре и прочем. Я слушал, мне было интересно, на какое-то время страх отошел, страх того, что я буду убивать… Но вот отец резко остановился, подняв руку и наклонившись, шепнул мне на ухо:

– Смотри.

И я увидел дикого кабана, он рыл землю под дубом в поисках плодов. Увлеченный своим делом, он не замечал нашего присутствия, он не ощутил, как отец медленно поднял ружье, целясь ему в голову. Мое сердце забилось чаще, в голову ударила волна крови, руки похолодели от страха и осознания того, что сейчас произойдет, и вот он этот… Бах! Отец не промахнулся, попав точно в голову и разнеся полчерепа, он подстрелил кабана, тот рухнул на землю. Смерть была моментальной.

– Пошли! – скомандовал отец и двинулся через кусты к убитому животному, я поплелся следом.

Подойдя и развернув кабана, отец снял мешок с плеча, достал оттуда охотничий нож и начал снимать с дикой свиньи шкуру. Я тихо стоял и смотрел. В глубине леса невозможно было понять, сколько сейчас времени: тут царил полумрак, создаваемый могучими ветками огромных деревьев. Мне казалось, что здесь, в лесу, в этой полутьме и сырости, живет и протекает совсем другая жизнь, что здесь другой мир, мир, недоступный нам, людям. Я был слишком ранимым и тонким по натуре мальчиком, что и вредило мне всю мою жизнь… Ели, сосны, дубы окружали нас, тихое и далекое пение пташек доносились до меня. Мне уже не было страшно, как тогда, когда отец целился и убивал кабана. А сейчас я стоял и смотрел с безразличием на происходящее передо мной. Когда шкура животного была снята, отец сказал:

– Сейчас мы понесем это домой, а дальше, разрезав на куски, будим коптить, чтобы был запас на зиму.

Я только кивнул в ответ. Туша кабана была тяжелой, мне казалось, что она весит тонну, не меньше, но отец, вскинув добычу на плечо, нес ее легко, даже не ссутулившись. Когда мы пришли домой, на дворе был полдень. Мать и сестры хлопотали по хозяйству. Пообедав в молчании – мать все еще дулась на отца из-за того, что он потащил меня на охоту, – мы отправились готовить запасы на зиму. Провозившись до вечера с этим делом, мы наконец-то освободились. Отпустив меня гулять, отец вернулся в дом. Я побрел к своему любимому месту, к озеру, что было недалеко от нашего дома, в лесу. Там всегда плавали уточки, я их очень люблю. Дикие утки, они такие симпатичные, особенно, когда маленькие, неоперившиеся, с пушком, плывут за мамкой и крякают, даже не крякают, а пищат. Я взял с собой хлеба и, сидя на бревнышке около воды, кидал им кусочки. Они знали меня, привыкли наверно уже ко мне и, не боясь, подплывали к берегу, иногда даже выходили и прохаживались своей «утиной» походкой по нему, виляя коротенькими смешными хвостиками. Я был одиноким мальчиком, сидящим на бревне, сколько себя помнил, мне всегда казалось, что я жил не своей жизнью. Все в этом мире было мне не совсем близким, не то чтоб я не любил своих родителей и сестер. Нет, они были дороги мне, но вот ощущение того, что я лишний, всегда было со мной… Откуда это бралось во мне? Может, оттого, что я был единственным мальчиком в семье, да еще и самым младшим. Сложно было бы не заметить того, что мама и сестры относятся ко мне, как к маленькому, хоть я по возрасту и был таковым, но я был мальчиком, мой долг, как говорил отец – и я с ним согласен – защищать их. Но вопрос в ином: готов ли я быть таким? Ведь я – не он. И дело не только в том, что я не богатырь, а сухой и тощий, дело в моем характере, он слишком мягкий, чуткий, ранимый, не мужской.