Екатерина Мансурова: Возвращение чувств. Машина.

Она не сразу осознала смысл и всю важность сказанного, так как совсем другое поразило её при первых же словах. Вошедший говорил на… французском.

И она понимала его.

В школе она учила немецкий, да и то – что выучила, благополучно забыла, так же, как и английский из институтского курса. А сейчас она прекрасно ощущала и чувствовала все тонкости и нюансы обращённой к ней речи. Как и то, что смысл сказанного – очень важен.

Однако надо что-то ответить, и ответить правильно и быстро – так сказал расчётливый наблюдатель где-то глубоко в её сознании: этот молодой и симпатичный парень, судя по всему, хорошо к ней относится. Сильно волновался, возможно, даже молился за неё, чего-то «нехорошего» наговорившую. (И – не в этом ли одна из причин её… появления здесь?!).

Неужели предыдущая хозяйка этого тела пыталась наделать глупостей?

Слишком похоже, что не только пыталась, но и наделала…

Только какой же надо быть дурой, чтоб добровольно отказаться от такого тела?!

Впрочем, не судите, как говорят, да и не судимы будете…

А пока такого ценного союзника, как юный бородач нельзя потерять – всё-таки она, похоже, в темнице.

Думать надо быстрее. Ответ готов, но получится ли ответить? Она сконцентрировалась на словах и интонациях молодого человека, стараясь воспроизвести сочный колорит старо-французского. Со скромной и милой полуулыбкой она произнесла:

– Я передумала.

Это прошло легче, чем она опасалась. Оказалось, что говорит она глубоким, приятным, бархатно-певучим голосом, каким она всегда мечтала обладать, глядя на любимых киноактёров. Да и с оформлением мысли в слова тоже проблем нет. Единственное неудобство состояло в том, что она слегка охрипла – перемёрзла-таки, похоже, на полу.

– Ну то-то же! – ещё больше обрадовался бородач, и вошёл в камеру ещё на один шаг. Длинный и тонкий меч, висевший у него на боку задел при этом за косяк с характерным звоном, – А я вашей милости поесть принёс.

Он поставил в угол кувшин и протянул в её сторону подозрительный кирпич:

– Вот, специально выбрал получше, да уж боялся, что придётся… нести назад!

Ей за эти короткие мгновения из их разговора и неизбежных логических выводов, сразу стало ясно так много. Но, с другой стороны, катастрофически мало:

– Во-первых, она – француженка, и она во Франции (или, по-крайней мере, в стране, где французский в ходу). Во-вторых, она отброшена по времени на несколько веков назад, так как на специально организованный к её пробуждению маскарад таких масштабов, да ещё с гипноизучением иностранных языков, шансов никаких нет. В-третьих, без сомнения, она – пленница. В-четвёртых, её симпатичный (да, черты его лица, хоть несколько грубоваты, но мужественны и приятны) страж относится к ней действительно с сочувствием. И, похоже, предыдущая хозяйка этого тела пыталась, и не без успеха, расположить его к себе.

Отлично. Тут она с ней полностью солидарна.

Было и ещё несколько соображений, но сейчас основное значение для её освобождения из этого сырого и крайне неприятного места, имеют третье и четвёртое.

Парень наивен и открыт. Пожалуй, даже слишком открыт – его сочувствие к ней не заметит только слепой. Нужно постараться, разумеется, использовать его. Но – аккуратно и грамотно. Подставить наивного, похоже, деревенского, парня, было бы подло.

Но тогда – какую же выбрать линию поведения? По его обращению (да и по её одежде) похоже, что она какая-то высокородная дама. Следовательно, по-идее, она не может разводить здесь, в эту эпоху, демократию с простым солдатом: барьеры между классами и сословиями здесь ещё сильнее, чем в обществе недоразвитого капитализма, к которому она привыкла там… дома.

С другой стороны…

Есть одно древнее чувство, которое, к счастью, не признаёт классовых барьеров. Да и зачем мудрить – может, в этом солдате её единственный шанс на спасение, ведь, похоже, на другие возможности спасения, типа, помилования, или оправдания, надежды нет – иначе отчаяние не овладело бы бывшей хозяйкой…

Итак, нужно постараться укрепить и развить его сочувствие к ней, не брезгуя для этого никакими (она точно не в таком положении, чтобы особенно выбирать!) средствами. Заодно нужно постараться узнать как можно больше о себе, любимой, и за что её, такую хорошую, мягкую и пушистую, засунули в каменный мешок к гнилой соломе.

Для начала, наверное, стоит попытаться изобразить себя невинной жертвой чужих интриг. Среди высшей знати это добрая традиция. В-смысле, интриги.