Владимир Резник - Седьмой от Адама

– Я был увлечён опытом и не сразу вас услышал. Не горячитесь, князь. Я надеюсь, вы не приехали ко мне на вашей карете с гербами?

– Послушайте, Енох. Мне кажется, что пользуясь моим расположением и интересом к фотографии, вы просто наглеете. Не забывайте, кто вы и кто я!

– Прошу прощения, господин князь. Я, действительно, экспериментировал по вашему заданию с новыми образцами дерева и не расслышал ваш сигнал.

– И что? Как успехи?

– Пока всё идёт, как я и предполагал. Я в очередной раз убедился, что я могу сделать хорошую камеру, уникальную камеру из любого куска дерева, что вы предоставите. Но, к сожалению, я так и не нашёл пока способа предсказать какими свойствами, кроме обычного и, конечно, очень качественного изображения, она будет обладать. Я проверил всё и по картам Таро, и по книге Зогар, но пока не нашёл ничего, чем можно было бы объяснить, а самое важное, заранее предсказать, что будет происходить с теми, кто будет снят этим аппаратом.

Они прошли во вторую комнату. Енох плотно прикрыл дверь, зажёг ещё несколько свечей и подбросил дров в камин. Мастерская, она же лаборатория, была тесно заставлена всевозможными станками, станочками и приспособлениями. Тут стояли станки для работы по дереву и металлу, маленький печатный пресс и приспособление для шлифовки линз. В одном углу находился потухший кузнечный горн с вытяжкой, уходившей в стену, в противоположном – шкаф с химической посудой и верстак, на котором были аккуратно разложены инструменты. Между верстаком и стеной втиснуто небольшое бюро, заваленное книгами и листами бумаги, с чертежами и расчётами. В центре комнаты на треноге стоял большой, деревянный ящик с объективом. Гость, высокий мужчина средних лет с вьющимися рыжими волосами и властными манерами, достал из под плаща свёрток.

– Вот. Это те доски, о которых я говорил. Я хочу, чтобы вы сделали из них одну стенку, а если их не хватит, то часть стенки. Короче, чтобы вы встроили их в аппарат.

Енох с поклоном взял свёрток, развернул. В нём оказались два куска посеревшей от времени и непогоды некрашеной доски.

– Князь Максимилиан. Я сделаю то, что вы хотите, но я ещё раз предупреждаю: я не знаю, какими именно свойствами будет обладать эта камера.

– У вас же получилось с предыдущей. Та камера излечила и мою дочь, и ещё двоих. Их болезни перешли на дагерротипы, изображения почернели и исчезли, а люди вылечились.

– Да, тогда получилось. Это была четвёртая камера, четвёртая буква алфавита: Далет – торжество жизни. Тогда всё получилось прекрасно, слава Всевышнему. Но тогда всё сошлось, совпало, все знаки: и Венера, и Четвёртый Аркан и, главное – я знал, что я делаю, и с чем имею дело. И дерево, дерево было правильным! Эти два куска целебного дерева Ним, его ещё называют Маргозой, привёз мне знакомый купец из Индии, а панель из рожкового дерева из Палестины, я купил у наследников одного рыцаря, участвовавшего в крестовом походе. Это дерево упоминается даже в Каббале, в книге Зоар. Оно нам недёшево досталось. Эта камера стоила целое состояние. Но она того стоила. А что это за доски?

– Это два куска от доски с помоста, на котором стояла парижская гильотина. Та самая – на площади Согласия. На ней были казнены и Людовик, и Дантон, и Робеспьер. Эти сувениры стоили мне немалых денег.

Енох отшатнулся, отбросил доски на верстак.

– Князь. Это опасно. Мы даже представить не можем, что из этого получится! Какие жуткие силы мы можем разбудить. Я не буду из них ничего делать.

– Не забывайтесь, Енох. Я спасал вас уже от и обвинений в колдовстве, и от отлучения от вашей синагоги, и от погрома, и от долговой тюрьмы. Вы многим обязаны мне, Енох. И мне может надоесть спасать еврея-чернокнижника. Сейчас не лучшие времена для этого. Вы знаете, какие антиеврейские настроения сейчас в Германии, и как относится церковь ко всяким алхимикам и колдунам.

– Да, князь Максимилиан. Я всё помню. Я вам обязан. Я просто хотел вас предостеречь. Это действительно очень опасно. Но, раз вы так настаиваете – я сделаю вам эту камеру.

– Ладно, Енох. Не обижайтесь. Мы ведь с вами оба алхимики, оба экспериментаторы. И мне, и вам – ну, признайтесь честно – интересно, что из этого выйдет. Так какая это будет буква по вашей каббале?

– Это будет «Нун», четырнадцатая буква, – прошептал Енох, – испытание смертью. Тринадцатый Аркан. Делать её нужно будет через три недели, под знаком Скорпиона.

– Ну, вот и отлично. Видите, как совпало. Это тоже хороший знак, что доски привезли вовремя! – князь Турн-унд-Таксис пришёл в благодушное настроение. – Не бойтесь, Енох. От сил земных я вас прикрою, ну а с силами небесными вы уж сами как-нибудь разберётесь.