Илья Соколов - Тьма, смотри на меня

Тут я понимаю, что это мои друзья.

Мира бросается мне на шею, будто боялась больше никогда меня не увидеть.

– Мы тебя потеряли! – говорит Макс растерянно.

Лучшее успокоительное – улыбка красавицы Кристины. Во всяком случае – никто не понял, что же со мной произошло.

– Может, местный эквивалент Бермудского Треугольника… – глубокомысленно подводит Макс черту, и мы подходим к нужной двери.

Номер 252.

Добрались… Поверхность двери «украшает» надпись.

– Оставь надежду, всяк сюда входящий, – загробным голосом читает Макс.

Смотрит на нас и смеётся.

Он пошутил. На самом деле здесь написано:

Чет веры м отчаянн ым : не бой тесь и в ход ит е.

Что мы и сделали (хоть я протестовал, говоря, что я боюсь – я не пойду).

В комнате этой разве что только поисков чёрной кошки не хватало – так там было темно. И никакого сквозняка – в стекло закрытого окна чернело небо. А обстановка в номере казалась идеальной: ни строительного мусора, ни грязи. Образцовый порядок комнаты указывал на самое недавнее пребывание в ней одного из посетителей гостиницы.

Постоялец, похоже, освободил 252-й пару минут назад.

Всё это «увидел» нам Макс сквозь глаза своей маски.

Кристина утонула в сумерках кровати – легла на спящее {как белый призрак памяти} одеяло. Макс подошёл к письменному столу, а Мира села в кресло рядом.

– Здесь есть микроскопический микроскоп, – Макс начал осмотр. – Он установлен для изучения души… Видимо, так.

– Может, муляж? – тени сомнения внутри вопроса Миры.

– Что? Мини-микроскоп или душа?

Мой же бесцветный вопрос смутно напоминал разговор Ничего с Никем.

– Тут, кажется, Машина Снов, – удивился Макс, показывая на силуэт непонятного ящика у стены. – Такого не может быть… Она ведь существует в единственном экземпляре… и несуществует – тоже.

– Может, муляж? – опять Мира.

– Возьмём с собой? – голос Кристины как будто из чужого сна.

– Нет, у нас уже есть одна.

Макс берёт со стола какие-то чёрные листочки – записи загадочного посетителя отеля – и читает нам:

Её телефон получает входящий вызов, когда ей никто не звонит..

В его винампе иногда звучат песни, которых нет на жёстких дисках..

Её изображение на фотках то появляется, то пропадает..

Тембр его голоса меняется как минимум раз в месяц..

Некоторые её сны в точности повторяют прожитый день..

Порой его лицо становится маской, к которой приходится привыкнуть..

Очень часто она не видит предметы красного цвета..

В его доме все часы идут по-разному..

В её доме все часы идут в обратную сторону..

Его крик может быть тише, чем шёпот..

Она меняет имена..

Он всегда забывает дату своей смерти..

Они встретятся?

НикогДА.

Макс вернул один листок на стол, оставив другой для чтения.

Где-то между пустотой и бесконечностью |в ночном номере страшного отеля на окраине города| мы слушаем его слова:

Твоя самая любимая девушка наконец-то узнаёт о твоём существовании.

Она приводит тебя к себе в квартиру.

Оказывается, у неё есть брат, с которым она общается по телевизору. Он – оживающая картинка мёртвородящего кинескопа.

Твоя самая любимая девушка любит забраться на крышу своего многоэтажного дома (квартира, где она живёт с телебратом, на самом последнем этаже – лоджия в небо, площадка для старта к звёздам), а уже оттуда, закрепив огромную метлу за антенну, спуститься к себе на балкон из стекла, который никогда не бывает закрытым.

Обычно именно так она попадает домой.

Макс закончил читать «отрывки древнего романа». Я и девчонки оглушительно молчали.

Что нам делать дальше? Что из всего этогоможет следовать?

Первым рассёк тишину, конечно же, Макс:

– Я полагаю, номер занимал очень необычный постоялец. – Похоже, наш друг понял именно то, что должен был понять.

Кристина приподняла голову над подушками:

– И какой же?

– …Настоящий Иисус Христос…

Можно ли верить в нечто подобное?

Я не знал.

Видимо, в тщедушной попытке «проявить» правду я щёлкнул выключателем. Номер 252 вспыхнул непривычным светом. Макс слепо смотрел на меня скв●зь чёрные дыры глаз св●ей маски. От забытого ощущения яркости я прищурился и заморгал.

А через секунду из глубины коридорного лабиринта безжалостный ветер домчал до нас чей-то жутчайший визг, похожий на крик ржавой вороны.

У меня внутри всё превратилось в лёд. Казалось, сердце сейчас треснет.

Девчонки перепугались не меньше моего. Макс, будто бы ожидавший подобных событий, тихо сказал только одно слово: