Екатерина Савина - Отворотное зелье

Чувствуя, что в голове у меня уже мутится от непередаваемого страха, я сделал несколько шагов куда-то в сторону и тут действительность снова поплыла у меня перед глазами, когда я явственно услышала, что кирпичные стены дома, где проживала Даша, затрещали, будто невыносимая тяжесть навалилась на них…

Потом грохот раздался – такой, что задрожала входная дверь…

Больше этого я выносить не могла.

Вскрикнув что-то срывающимся голосом, я рванулась назад в гостиную, но, запутавшись ногами в тонких змеиных кольцах, которые непонятно когда успели покрыть весь пол, я рухнула ничком – не переставая вопить.

Всю квартиру сотрясал оглушительный грохот.

Привычный страх мучил Нину.

Это ощущение было до того изведанным и испытанным тысячу раз, что практически никаких психологических неудобств Нине не доставляло.

А вот в чисто физическом плане это было настоящей пыткой – непереносимой и не сравнимой ни с чем.

Нину просто мутило – и страшно болела голова. Несколько раз ее тело корежили отвратительные спазмы и Нину рвало в приспособленный как раз для таких целей гулкий эмалированный таз, который Нина хранила у себя под кроватью.

Прошло уже полчаса после того, как она отдала бумажный пакетик тому, что лежал сейчас в соседней комнате – сжатый четырьмя холодными стенами.

Прошло полчаса, а значит…

Так и есть – заскрипела, открываясь, дверь и шаркающие шаги наполнили узкое пространство квартиры.

Нина снова перегнулась пополам, свесила голову между колен – ее вырвало в таз тянущейся желтой слюной, наполненной приторно-кислым желудочным соком.

Она едва успела утереть губы и толчком ноги запихнуть таз, на дне которого отвратительно пузырилась мерзко воняющая бурая масса, под кровать – когда дверь в ее комнату распахнулась и на пороге возник невысокий мужчина.

– Нина! – светло и радостно выдохнул он.

Лицо Нины искривила мучительная судорога.

– Нина! – повторил мужчина и замер, точно прислушиваясь к тому, что никак не мог слышать никто, кроме него.

Впрочем, так оно и было.

Мужчина был страшно небрит. Линялые тренировочные штаны обвисли на коленях, продранная во многих местах майка расползалась на хилых плечах мужчины. Давно не мытые волосы падали ему на лицо клочковатыми грязно-серыми прядями, но под этими прядями светилось вдохновение и счастье – гораздо ярче, чем разбивающая тьму голая электрическая лампочка под потолком комнаты Нины.

– Нина! – снова произнес мужчина и сделал несколько нетвердых шагов по направлению к кровати, на которой Нина сидела.

Нина инстинктивно отодвинулась.

– Ты себе не можешь представить, какой напор… Какая сила может быть у гармонично складывающихся нот, – проговорил мужчина.

– Борис… – тихо произнесла Нина, – перестань, прошу тебя…

Мужчина взмахнул руками, будто дирижировал невидимому оркестру.

– Вот сейчас! – выговорил он и прикрыл глаза. – Сейчас ре-диез! Ре-е диез! – звучно пропел он, но взметнувшийся к потолку голос – чистый и сильный – на излете сломался и рухнул вниз.

– И еще! И еще! – продолжал мужчина, размахивая руками. – Тр-р-рам!

– Не надо! – едва не плача попросила Нина. – Борис, перестань!

– Скрипка выходит на первый план, – сообщил мужчина и тряхнул головой так, что волосы его взметнулись кверху, как туча потревоженных мух. Казалось, он совсем не слышит свою собеседницу – и не слышит вообще ничего, кроме поднимавшихся и с размаху стелющихся у него в голове музыкальных волн. – Незаметно стихия переходит в другую симфонию.

Мужчина поднял руки и вдруг притих. Он совершенно замер, только пальцы его едва заметно подрагивали.

Нина поднялась с кровати и на подгибающихся ногах побрела к окну, чтобы установить между собой и вошедшим максимальное расстояние.

– Тр-рам! Тр-рам! – дико взвыл вдруг мужчина, а Нина обхватила голову руками, чтобы не слышать. – Та-а-ам… Та-ам!

Замолчав, он сник и опустил руки. Потом огляделся по сторонам, подняв голову – его взгляд не остановился ни на одном предмета, находящемся в комнате. И сквозь Нину взгляд мужчины прошел, словно сквозь почти не различимую стеклянную преграду.

Минуту мужчина стоял прислушиваясь к полнейшей тишине, словно не веря в то, что уже ничто более ее не нарушит и вдруг рухнул на пол, нелепо разбросав руки и ноги.

Нина, отняв от головы ладони пустым взглядом смотрела на мужчину, скорчившегося на полу, словно сломанная кукла.