Павел Проданов - Льеккьо

– Люди странные, – заметил я. – Думают, что будут жить вечно, а живут так, будто завтра умрут.

– Поясни? – отозвался Чарли, утерев рот рукавом рубахи.

Я так же взял рюмку.

– Все мечты они откладывают на потом, думая, что впереди вечность, но при этом торопятся жить, – сказал я и опустошил стакан, ощущая, как виски проваливается по пищеводу в желудок, обжигая плоть изнутри.

Чарли усмехнулся.

– Мы – белки в колесе индустриализации, – он налил еще, – бежим по дороге, не имеющей конца.

– Пока, кто-то не поцелует своего парня, ведущего автомобиль, – подметил я, и снова выпил.

Чарли не разделил моей ухмылки. Он достал помятый клочок бумаги из кармана клетчатой рубахи, и взглянул на него. Затем, бросил черно-белую фотографию на стол. С потертой бумаги на меня смотрели две улыбающиеся, с курчавыми светлыми волосами, в веснушках девочки-близняшки.

– Ты, пришибленный, Марти, – говорит Каролин, натягивая розовую кофточку с короткими рукавами, – я не устану это повторять. Все твои попытки научить людей жить, оттого, что сам этого не умеешь. Понимаешь? – Ее голос звонко отражался от зеркального потолка их с Жаком спальни. – Не будь ты моим братом, летел бы уже с лестницы к чертям.

– О, – тяну я, – так мне повезло!

Я нахожусь в обители наслаждений Каролин Монсар, а так же кучи других людей, тех, кого захочет усладить моя сестра. Эта тридцатипятилетняя сука носит фамилию мужа, но выносить его ребенка… «Мое тело слишком хорошо, чтобы его растянуло, раздуло и разнесло, в конце концов», – говорит она на этот счет. Так что в ее рационе непременно можно найти горсти «противозачаточных». Карл Дьерасси в голове этой особы аплодирует стоя. Каролин считает, что дело Жака зарабатывать деньги, а ее дело их тратить. Она с легкостью овладевает воображением других мужчин, и они уже хотят всю жизнь зарабатывать для нее деньги, но так считает она. Каролин готова тратить кучу денег на украшения, модную одежду, и прочие атрибуты, подчеркивающие красоту, тогда как Жак старается вкладывать в образование и воспитание его дочери. Да, у Жака дочь, а у Каролин ее нет.

– Я договорилась с владельцем местного бара, – уведомляет Каролин, закалывая прядь густых волнистых волос, – тебя возьмут в качестве бармена. Первое время поработай там, пока сам не определишься.

Я сверлю взглядом спину сестры-стервы. Сестра-стерва любуется на себя любимую в зеркало, обильно орошая волосы лаком. Мне хватит и постоянного общения с тонущими в алкоголе, так что вряд ли я сменю работу в ближайшее время.

– Там, в гараже, у Жака стоит мотоцикл, посмотришь. Помню, в детстве, тебе нравились, – продолжила она.

– Да, припоминаю, – согласился я. Интересно, что еще она помнит обо мне из детства? Мы виделись незадолго до смерти отчима, а мне тогда было двенадцать. – Ты ходила к врачу, – заметил я, – что он сказал?

– Скорее всего, у тебя генерализованная, или как-то так, амнезия, – ответила Каролин своему отражению в зеркале.

И в детстве мне случалось забывать какие-то события, но то всего лишь минуты, максимум часы. Сейчас в моей голове отсутствуют, или же заблокированы сознанием последние пять лет.

– Доктор надеется, что память к тебе вернется, хотя бы частично, – добавила она, взяв с кровати глянцевую сумочку фиалкового цвета.

Дверь, ключ, шаги по лестнице, поток свежего воздуха в лицо – мы перемещаемся из квартиры в Бьюик Ривера 66-го года Госпожи Монсар бордового цвета – единственное, что досталось ей от первого брака. Солнце, как и миллионы лет назад, жжет это место беспощадно, стараясь выжечь все, пока не наступила осень. Редкие облака плывут до странности низко. Но неподалеку начинаются болота, и осадки здесь очень частое явление. Такой вот парадокс.

– Каролин, ты знаешь от чего так низко облака? – вдруг спрашиваю я, захлопывая за собой дверцу автомобиля.

Каролин высунула голову в открытое окно и посмотрела на небо, будто пытаясь найти там ответ.

– На кой черт мне это знать?

Она всунула голову в машину и, вопрошающе, посмотрела на меня.

– Всему виной высокая влажность, – проговариваю я, будто что-то жую. Отчего-то моя челюсть не попадает зубом на зуб, но от чего именно я не помню. Видимо это один из подарков тех пяти лет – черной дыры в моем сознании.

Каролин сунула ключ зажигания в надобное место.

– Загородный дом стоит у болот, – напомнила она. – Там с сыростью бороться бесполезно. Жак три раза пол менял за последние пять лет в этом проклятом домишке.