Андрей Сапсан: Убить дьявола. Сборник рассказов

* * *

Наутро вечернее происшествие Ольге уже показалось сном. Но, несмотря на это, она всё же решила повидать соседку. Вспомнился её, как показалось Ольге, напуганный взгляд, когда она детишек описывала.

Та, как всегда, восседала на лавочке у подъезда в компании таких же, как она, бабулек.

–Тёть Тась, можно с вами поговорить? Мне очень нужно. Пойдёмте в беседку.

Под недовольное ворчание товарок о нравах нынешней наглой молодёжи, соседка, стуча палочкой и поддерживаемая Ольгой дошла до беседки.

–Знаю, Олюш, что спросить хочешь. Не к добру это, ох, не к добру… – Она сокрушённо замолкла, опустив голову. Ольга удивлённо увидела два мокрых пятнышка, появившиеся на соседкиной юбке. Ольга уже хотела спросить её, но та опередила. – Аккурат того же числа это и случилось…

В 1956 году, когда город только начинал строиться вокруг секретного тогда ещё объекта, приехал фронтовик с детьми своей погибшей под бомбёжкой сестры – четырёхлетним Мишкой и шестилетней Машкой. Работал на стройке, растил племяшек. Когда на работе был, их соседке оставлял. Да и сам частенько у неё допоздна засиживался и домой уже с двумя спящими детками приходил – благо бараки через дорогу стояли, а садиков ещё не было. И был у него сосед. Виктор. Тоже фронтовик. Контуженный – за снарядом отошёл, а аккурат в орудие немец и попал. Очнулся уже в госпитале. Вылечили, довоевал. Как он рассказывал, хотя кое-кто сомневался в этом. Но с тех пор что-то у него с головой стало – то нелюдимый какой-то, то наоборот, добродушный. Мастер был, как и большинство мужиков тогда, на все руки. И плотник, и слесарь, и ножи подточить, и кран подтянуть, и патефон отремонтировать. Любили его все, хоть и побаивались. И домой к себе он никого не пускал, мол, не прибрано там. Так все и жили. Детишки играли, подрастали. Городок тоже подрастал. Понемногу народ в новые, только что отстроенные дома съезжал с бараков. И вот тут-то это и случилось. И тётя Тася там жила тогда, девчонкой молоденькой совсем была. Со свидания шла и увидела. Сначала дядю Витю. Лежал он с окровавленным ножом в руке, протянув руку, будто тянулся к чему-то или кому-то. И лицо страшное… А дальше… Как она в обморок не упала тогда, до сих пор не знает. Лежат Миша с Машенькой в обнимку. А по одёжке их пятна красные расплываются. И глазки заплаканные в ночное небо смотрят.

Закричала тут Тася не своим голосом. Сбежались со всей округи, милиционера позвали. Потом установили – зарезал он детишек сначала, потом уже себя порезал. Евдокия (так звали женщину, которая иногда за ними присматривала) в ту ночь на смене была, дядя их тоже после смены отсыпался вот и попросил соседа за ними присмотреть… Похоронили их всех. А дядя их с глузду съехал и помер через два года в больнице от нервного истощения.

–Вот и боюсь я, девочка, что не к добру это. Аккурат завтра у них годовщина будет. А папе твоему, он маленький ещё был и жил уже далеко отсюда, сказали, что они уехали. Зачем ребёнка пугать лишний раз. А потом забыли про это. Думали, что если забудем зло, оно и уйдёт. Ан нет, вот вернулось… Не верила я людям, кто их видел в эти дни там. Там барак и стоял. Ты поосторожней, Оленька. Нехорошо, когда мёртвые вот так вот приходят. Жди беды. А Витька этот, как за воротник заложит, всё о каких-то жемчужинах твердил, что нет ему прощения за то, что столько душ погубил на фронте. Что нужны ему жемчужинки какие-то, чтоб откупиться. А от кого откупиться, что за жемчужинки – никто его пьяные россказни не слушал. Много ли люди во хмелю бормочут. – Тётя Тася уже вовсю плакала, комкала платок. Да и у Ольги слёзы наворачивались, как представляла их, лежащих. В небо ночное смотрящих…

–Тёть Тась, а где они похоронены? Хочу на могилку к ним сходить.

* * *

Хоть и неохотно, но соседка рассказала, как найти детскую могилку. И строго-настрого запретила отцу говорить об этом. И теперь Ольга, неся в руках кулёк конфет и пару гвоздик, шла мимо гаражей к кладбищу. Хоть и не любила она на него ходить. Точнее, раньше любила. И смеялась над ужастиками, где мертвецы из могил поднимаются и с упорством бульдозера за людьми гоняются. На погосте она всегда отдыхала, спокойно тут было, душа на умиротворение настраивалась, да и к родным на могилки по несколько раз в год ходила. Особенно когда плохо было – придёт, бывало, с мамой поговорит и легче становится. А года два назад перестала она тут покой ощущать. Несколько раз ещё приходила, пока окончательно не поняла – не может она больше тут покоя найти. Никогда излишне впечатлительной не была, а вот поди ж ты – как будто разворошенный муравейник стал погост. Но сейчас она пересиливала себя. Вот и калитка. Так… Ага, вот могила лётчика с лопастью искорёженной. Вот артистка. Вот афганец. Теперь налево. А вот и… И она вспомнила, почему мальчик ей знакомым показался.