Глеб Карпинский - Иди как можно дальше. Роман

– Что-то ты запозднился… – дыхнул Гром перегаром. – Я знал, что ты придешь.

Он стоял в семейных трусах, но Адам на всякий случай вставил ногу в дверной проем.

– Я удачно зашел, – ухмыльнулся Адам, протискиваясь настойчиво в квартиру.

На кухне стол был завален пивными бутылками, а на заляпанной плите варились креветки.

– Жена с ребенком у тещи, – почесал Гром лысину. – Набираю, а она орет: «деньги на телефоне не трать». У них там праздник.

– От меня поздравь.

– Что ты! – отмахнулся Гром. – Ей не понравится, если она узнает, что мы виделись. Вот, посмотри, что я купил ей в подарок! – и он достал с полки обтянутую шершавой кожей шкатулку.

– Хороша вещица! – заметил гость, разглядывая вещицу. – Но только будь осторожен. Каждая женщина знает, что если мужчина задаривает ее, он заглаживает свою вину перед ней.

– Это точно. Я вчера сидел в офисе. Уже после работы, а сам хочу так, что не могу. На порносайт зашел. Вдруг чучмечка приходит и начинает полы мыть, пыль стряхивать. А я уж завелся. Говорю ей, не хочет ли она немного подработать, а она обиделась и ушла. Я, кстати, джип купил недавно, прямо с салона взял.

Хозяин квартиры подошел окну, чтобы показать свою новую машину, но революционер даже не поднялся.

– Уходи! – вдруг прошипел Гром и, схватив пивную бутылку, разбил ее о подоконник. – Или я за себя не ручаюсь!

– А ты очень гостеприимен! – холодно ухмыльнулся Адам, глядя в глаза бывшему товарищу.

– Ты знаешь, Адам, я тогда сильно обиделся на тебя… Хотя все справедливо.

Гром немного успокоился и отложил «розочку» в сторону.

– О чем ты?

– Ну, тогда, когда ты сказал, что я не люблю жену, и что она – моя привычка, потому что пришло время жениться и заводить детей. И мне не по себе сейчас, что живу так бездарно, работая с утра до ночи, чтобы прокормить ее амбиции, а ей далеко плевать на меня, с кем я сейчас и кого я…

Гром упал на колени и зарыдал. Осколки стекла рассекли ему колени.

– Ты прости меня, ради Бога, прости! Не все такие, как ты, железные. А что с меня, я тоже человек, тоже хочу жить по-человечески. Смотрел я на тебя тогда сквозь прицел и думал, в голову или в сердце, а потом думаю, в голову безобразно будет совсем, пуля-то разрывная, дай думаю в сердце, да рука дрогнула, видно Бог тебя берег для другого случая. Веришь, никогда в жизни не промахивался, никого не подводил, а тут… Размазня я, сам знаю и страдаю от этой мысли каждую минуту… Душит, душит меня совесть, что товарища своего чуть не погубил, что гнида я последняя. Я после того раза даже в психбольницу попал, душу свою лечил, да понял, что не вылечить никогда в человеке подлость, если он уж подл с рождения…

– Ты сохранил мой пистолет? – спросил Адам, больше не в силах находиться в одной квартире с предателем.

Всю дорогу в машине молчали. Анна сидела в обворожительном платье цвета алого мака на заднем сиденье, и Адам чувствовал, как незаметно она кладет свою руку поверх его руки, словно хочет что-то сказать. Он знал об особых ее отношениях с сенатором, поэтому отстранялся, но женщина настойчиво сжимала его пальцы.

В нефтегазовом клубе обычно обсуждались острейшие вопросы общества. Этот клуб был своего рода кулуарной площадкой для политических дебатов, здесь формировалось общественное мнение. Адам прикрывал лицо от вспышек фотокамер. Показаться рядом с сенатором являлось для него, да и для самого Айрата Тахировича, скорее пиар-ходом, чем проявлением взаимного прощения. Несомненно, общество поддерживало освобождение революционера, но Адам чувствовал, что истинная причина, по которой сенатор обхаживал его, утаивалась. Возможно, здесь в неформальной обстановке бывшие враги могли поговорить об этом.

Буржуа в изысканных одеждах курили сигары и о чем-то разговаривали, приветствуя зашедших легким поклоном головы. Их дамы курили поодаль, создавая впечатление грандиозного показа мод или выставки ювелирных украшений. Сенатора проводили за столик у самой сцены, и он попросил помощницу сесть с краю, чтобы было проще общаться с Адамом. На сцене звучала ирландская музыка, и артисты танцевали кейли. Одна полная дамочка, уже в годах, но с милым, приятным лицом, держала на руках йоркширского терьера, хотя правила клуба запрещали вход с животными. Герман остался в фойе, встретив давних знакомых по службе безопасности. Адам вслушивался в разговоры участников клуба, которые в большей степени сводились к «обсасыванию» слухов и сплетен. Он старался выглядеть безучастным, чувствуя, что все внимание окружающих приковано к нему.