Диана Сеттерфилд - Пока течет река

Жестяная коробка с пачкой визитных карточек. Кто-то взял самую верхнюю и протянул ее Оуэну, который считался лучшим чтецом из них всех. Оуэн поднес поближе свечу и прочел вслух:

Генри Донт из Оксфорда

Портреты, пейзажи, городские и сельские виды

Также: почтовые открытки, путеводители, рамки для фотографий

Лучшие виды Темзы

– Рита была права! – вскричали они. – Она говорила, что он фотограф, и вот доказательство.

Оуэн зачитал адрес на Хай-стрит в Оксфорде.

– С кем можно будет завтра переслать это в Оксфорд? – спросила Марго. – Кто-нибудь знает?

– Муж моей сестры баржами возит туда сыр, – сказал гравийщик. – Могу сходить к ним и узнать, когда у него рейс.

– Баржа будет плестись аж два дня.

– Нельзя, чтобы его родные два дня не имели о нем вестей.

– А он точно отправится завтра, этот твой родственник? Если так, он не успеет вернуться домой к Рождеству.

– Значит, остается поезд.

Эту задачу возложили на Мартинса. Завтра у него был выходной на ферме, а его сестра жила в пяти минутах ходьбы от станции в Лечлейде. Было решено, что он переночует в доме сестры, чтобы утром успеть на первый поезд. Марго дала ему денег на билет; он несколько раз вслух повторил оксфордский адрес, чтобы лучше его запомнить, и удалился с шиллингом в кармане и новехонькой историей, уже вертевшейся на кончике языка. У него впереди была шестимильная прогулка по берегу реки, во время которой он сможет эту историю отрепетировать и довести до совершенства, чтобы затем поведать сестре.

Остальные бражники не спешили расходиться по домам. Обычные рассказы в этот вечер более не звучали – кому нужны выдуманные истории, когда на ваших глазах разворачивается самая настоящая? – так что они молча наполнили свои кружки и стаканы, набили трубки и поудобнее уселись на стульях. Джо убрал бритвенные принадлежности и вернулся на свое место, откуда время от времени доносилось его негромкое покашливание. Джонатан, сидевший на табурете у окна, приглядывал за дровами в очаге и за нагаром на свечах. Марго старым вальком утрамбовала мокрую одежду в бадье и хорошенько ее раскрутила, а затем вернула на плиту кастрюлю, наполненную пивом с пряностями. Аромат муската и гвоздики смешался с запахами табака и горящих поленьев, перебивая промозглый речной дух.

Бражники вновь заговорили, пытаясь подобрать слова для превращения событий этого вечера в полноценную историю.

– При виде его в дверях я был поражен. Нет, потрясен. Это слово больше подходит. Потрясен.

– А я прям остолбенел.

– И я тоже. Я был потрясен и потом остолбенел. А как вы?

Они были коллекционерами слов примерно так же, как многие гравийщики коллекционируют найденные в карьере ископаемые останки. Они все время держали ухо востро, охочие до всего редкого, необычного, уникального.

– А вот я назвал бы себя «ошарашенным».

Для пробы они взвесили это слово на своих языках. Совсем неплохо. Их коллега был удостоен одобрительных кивков.

Он был новичком для «Лебедя» и для здешних рассказов, пока еще только осваиваясь.

– А как насчет «огорошенного»? Могу я так выразиться?

– Почему бы нет? – подбодрили его. – Будь «огорошенным», если тебе так нравится.

В трактир вернулся лодочный мастер Безант. Лодки тоже могут рассказывать истории, и он ходил узнать, что скажет ему эта. Все собравшиеся ждали его слов с нетерпением.

– Я ее отыскал, – сообщил он. – Разбит борт по всей длине. Столкнулась с чем-то ужасным и дала течь. Она была наполовину затоплена. Я выволок ее на берег и перевернул, но ремонтировать уже нет смысла. С этой лодкой все кончено.

– Что, по-твоему, могло приключиться? Лодка врезалась в пристань?

Он покачал головой с уверенным видом:

– Нет, скорее что-то свалилось на лодку. Или ударило сверху. – Он поднял руку над головой и с силой ударил ею по ладони другой руки, иллюстрируя происшедшее. – Это не причал – тогда борт был бы вмят снаружи.

Теперь вся компания начала перебирать вероятные места этого крушения вниз и вверх по реке – фарлонг за фарлонгом [3] Фарлонг – одна восьмая часть английской мили, равная 220 ярдам, или 201,17 м. , мост за мостом, – сопоставляя их с повреждениями, которые получили лодка и человек в ней. Все они были речниками в той или иной степени – если и не по профессии, то по привычке жить на берегу реки, – и у каждого нашлось что сказать по этому поводу. В своем воображении они разбивали маленькую лодку о каждый мол и каждый причал, каждый мост и каждое мельничное колесо выше и ниже по течению, но ни одна версия не выглядела убедительной. Наконец дошла очередь до Чертовой плотины.