Дмитрий Каннуников - Чёрный дачник и другие мистические рассказы

– Ты кто? – Иван вскинул ружьё, дальше в голове как будто взорвалась граната.

Сом и Кока «откинулись» в мае. Восемь лет от звонка до звонка. В «лихие девяностые» они покуралесили по Брянщине. Числилось за ними и убийства, и вымогательства, но доказать не могли, хорошо заметали следы, а вот на последнем «коммерсе» в конце девяностых прокололись, вернее, прокололись с выбором напарника. Кока предложил Тереха, здорового парня, качка. С виду тупой, он быстро просёк, что придётся валить и «коммерса», и жену его с детьми, да и от него самого, скорее всего они бы избавились, как от свидетеля. Вырубил он одного, потом второго и сдал ментам. Если бы его кинули в СИЗО, там бы его и «кончили», только менты его как пособника отпустили под подписку. Он и был главным свидетелем на суде, с его слов им и впаяли «восьмерик». Сом – кряжистый невысокий мужик, с приплюснутым черепом, большими губами и большим сплющенным носом, внешне напоминал эту рыбу, хотя кличку получил в школе от инициалов – Сергей Олегович Меркулов. На зоне его звали Меркулом, но Кока по привычке Сомом. Кока – не потому, что кокаинщик, а потому что Костя. Кокой его в детстве звала мама, в школе его тоже так звали, вот и осталось на всю жизнь, невысокий, верткий, чернявый мужичок. Сидели они на одной зоне, были в одном отряде, даже шконки у них были рядом. За восемь лет они придумали много чего, что сделают с Терехом, когда до него доберутся.

На воле их встретил Ренатик, худосочный, вертлявый татарин, который не замолкал ни на минуту. Он «откинулся» год назад, был должен друзьям, они помогли ему на зоне, когда того хотели «опустить», как бывшего мента. Сидел он за взятки, брал у всех, так как занимался экономическими преступлениями, но не все дела закрывал, на чём и попался. Сдал его один предприниматель, его и взяли на горячем. Он по своим каналам уже пробил, куда переехал Терехов, они бы сразу рванули мстить, но главным вопросом были деньги.

Ренатик устроил их в одну шарашку, которая строила коровники в дальнем Подмосковье, как раз недалеко от того места, куда переехал Иван. «Пахали» они почти полгода, а денег заработали только на подержанный «жигуль»-девятку, который купили по доверенности у одного спившегося деревенского мужика. Ещё они приютили таджика, он пристрастился к «беленькой». Когда напивался, вёл себя непотребно, и соотечественники его выгнали из вагончика, где они жили, на что Садык напился и обещал их убить.

Сом собрал Коку, Ренатика и Садыка:

– Перед Новым годом у него наверняка «чёрного» нала будет куча, надо на бабло его кинуть, а самого кончить, сейчас не «девяностые», менты по ветру нос держат, но уйдём по-чистому, подкараулим его, до хаты доведём, там дожмём. Думаю, бабло у него на хате, вряд ли он его в банк сдаёт.

– Так и решим, – сказал Кока.

– Э, брат, давай перед отъездом с таджик разберёмся, – сказал Садык, по-русски он говорил почти без акцента, так как на родине ходил в русскую школу.

– Э, брат, это твои дела, – сказал Ренатик, – нас не впутывай.

Перед отъездом Садык подпёр дверь вагончика, где жили его соотечественники, облил солярой и поджог. В машине достал бутылку водки из кармана, выпил залпом и стал горланить песни на своём языке.

– Заткни его, – сказал Сом Коке, котрый ехал на заднем сидении рядом с Садыком.

– Слышь, заткнись, а.

– Э, я брат свой убил, родственник, а ты заткнись, да, – Садык начинал заводиться.

– Заткнись, – сказал Сом.

– Да пошёл ты, э, мудак сраный.

– Притормози, – сказал Сом Ренатику, который был за рулём, тот послушно съехал на обочину.

Сом неторопливо вылез, открыл заднюю дверь и вытащил за шкирку щуплого таджика:

– Ты чего это, сука, базланишь тут. Чурка злоебучая. Кто тебя просил этих мудаков жечь?

– Шайтан попутал, не хотел я, шайтан попутал.

– Вот сиди, хлебало завали и кайся, но про себя, чтоб я тебя не слышал, понял?

Садык закивал.

Чтобы получше проняло, Сом двинул ему в солнечное сплетение и засунул назад в машину.

– И запомните, сейчас жизнь другая, «вышки» нет, делай что хочешь. Если адвокат будет хороший – так, «пятнашка» или «четвертной», а так, даже если пожизненно, всё равно жить будешь. Поехали. Всё это туфта, муки совести, мудовые рыдания. Мы с Кокой как-то заказ взяли на одного лесника. Мешал он братве лес рубить и полякам продавать. Нас один местный к нему привёл, Гридя, думал, дурак, что мы пуганём и отвалим. Но мужик пуганный был, матёрый. Жил на заимке у себя. Мы ночью ввалились, всю семью повязали, жена, две дочери и малой пацанёнок. Кока ему сразу из обреза ногу прострелил, чтобы не дёргался. Всем рты позаклеили, баб по кругу, на малую сил не хватило, так Кока ей в жопу кочергу засунул, она живая была ещё, когда дом подожгли. Да и сам мужик орал так сильно, что из глаз кровь пошла, мы ж сына его почти нашинковали при нём. Огонь всё списал, а Гридя с «катушек съехал», рванул в лес, мы его догнали и «кончили», закопали в лесу. Я так понимаю, менты на него всё и списали.