Фортуната Фокс - Не/близкие души. Рассказ-загадка

– Рада, что произвожу такое впечатление.

Роскошный глянец бельгийской коробки маняще отливал розовым золотом. Поблагодарив кивком головы, Инга пристроила подарок поверх своей папки и пошагала дальше, вверх по ступенькам. Лицо ее светилось. Чудесное начало дня!

Возле приемной Инга встретила лаборанта Мишу.

– Доброе утро, Инга Юрьевна! – улыбнулся ей высокий крепкий симпатяга. Будучи младше ее на каких-нибудь пару лет, он не просто соблюдал должностную субординацию, но всегда был особенно уважителен и на удивление застенчив.

– Здравствуй, Миша! Смотри, что у нас есть к чаепитию! – весело подмигнув, она передала ему конфеты и заглянула в приемную.

Место секретаря пустовало. Наручные золотые часики показывали ровно девять.

– Профессор у себя, – уловив ее замешательство, сообщил Миша. – Ни пуха вам!

– Спасибо… то есть к черту! – отозвалась Инга. Затем дважды стукнула кулачком в массивную дверь красного дерева и, услышав в ответ ободряющее «да-да», шагнула внутрь.

Просторный кабинет Генриха Львовича купался в лучах яркого солнца и аромате свежесваренного кофе.

– Ах, вот и вы, моя дорогая! Пунктуальны и стремительны, как всегда! Прошу! – глава клиники приветствовал ее, сидя за рабочим столом, рядом с которым поблескивал сервировочный столик на колес иках.

Свой рабочий день Эльфман по обыкновению начинал с кофейной церемонии. Аппетитно шамкнув булочкой с маком, он жестом пригласил посетительницу присесть. Генриетта Львовна сидела в кресле напротив. Заботливой рукою подливала в фарфоровую чашечку с кофе молоко из серебряного молочника. Его секретарша, кулинарка, неизменная соратница и компаньонка, она всегда была рядом. С самого рождения, поскольку доводилась сестрой-близняшкой.

Инга всякий раз дивилась, с какой нежностью эти двое неразлучников смотрят друг на друга. И всякий раз испытывала неловкость, нарушая их идиллию. Так было и сейчас. Генриетта Львовна неохотно поставила на столик третью чашечку, обретя при этом свой обычный деловито-надменный вид. Кофе для Инги она наливала уже с окаменевшим лицом.

– Ну-с, чем порадует меня самая любимая ученица? – потирая ладони, лукаво улыбнулся профессор.

– И самая настырная, – не без издевки вставила его сестра.

Оба расхохотались с ребяческой непосредственностью, будто и впрямь было над чем.

Дабы поддержать общее настроение, Инга вежливо улыбалась. Папка с файлами уже лежала на профессорском столе. Соколовой оставалось лишь терпеливо дождаться окончания веселой трапезы, чтобы завладеть драгоценным вниманием Эльфмана. Но едва она приняла дымящуюся чашечку из ухоженных рук Генриетты, в кабинет ворвалась запыхавшаяся медсестра.

– Генрих Львович, простите, но у Полянской начались схватки! Ее уже доставили в операционную, вот-вот родит…

– Дьявольщина!!! – вскричал профессор, вскакивая из-за стола. – Операция ведь назначена только через неделю!.. Вот уж кто самый настырный на свете! С ее-то здоровьем…

– В ее-то годы… – поддержала сестра.

– …вынашивать двойню! – завершил брат. – Ведь предлагал же ей прибегнуть к суррогатному материнству!

– Имея все возможности…

– Еще бы! Супруга нефтяного магната!

– Такая сложная беременность…

– Ох! Ну, будем молиться, чтобы все прошло благополучно…

Все трое – профессор, секретарша и медсестра – в тревожной спешке покинули кабинет.

Побелевшая как мел Инга на ватных ногах следовала за ними.

– Вчера добрых полчаса осматривал ее, беседовали, – разносились по коридору восклицания профессора. – Все было прекрасно…

– Нет, доктор, не все, – тихо проговорила Инга, глядя вслед удаляющимся силуэтам.

Сердце холодило дурное предчувствие.

На белом халате чернели брызги расплескавшегося кофе, к которому она так и не притронулась.

– Что стряслось? – обеспокоился Миша, будто нарочно дежуривший у приемной. – Не огорчайтесь, профессор обязательно примет вас позже…

– Нужно сменить халат, – машинально заметила она. Казалось, еще чуть-чуть, и молодая женщина грохнется в обморок.

– Инга Юрьевна, вы к себе? Давайте я провожу…

В кабинете он отпаивал ее крепким черным чаем. Она по-детски баловалась бельгийскими конфетками, надкусывая то одну, то другую. Она все еще пребывала в оцепенении.