Дженнифер Ли Арментроут - Борьба

О боги .

Ужас лишил меня способности говорить, сердце едва не выпрыгивало из груди. Все те ужасные вещи, о которых мне говорил Гиперион, неоднократно совершались с плененной девушкой.

– Я пытался… пытался остановить его, когда он приходил к ней. Ты должна мне поверить. Я старался. Я, правда…

– Я верю тебе. – Чувствуя, как к глазам подступают жгучие слезы, я вновь попыталась разглядеть девушку, лежащую в тени возле стены. – Я тебе верю.

Когда Митчелл заговорил снова, его голос звучал более хрипло, чем раньше:

– Сейчас он… просто питается ею. Он делает это прямо здесь, и я… я не могу ему помешать.

Я подняла правую ногу, согнув ее в колене. Я не могла даже представить, через что прошли эти несчастные.

– Кто приходит к тебе?

– Женщина… я… я даже не могу… произнести ее имя.

Возможно, Митчелл говорил о той женщине, что спорила с Гиперионом. Я вспомнила, как парень отползал от них.

– Ты можешь сделать для меня кое-что? – внезапно спросил он. Я понятия не имела, какой от меня сейчас прок. – Можешь посмотреть, жива ли она? Она не шевелилась с тех пор, как тебя привели… и они не приходили к ней. Я не могу… у меня нет сил… двигаться.

Ощутив, как желудок проваливается куда-то вниз, я перевела взгляд на другую темную фигуру. Попыталась что-то сказать, но голос пропал. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прохрипеть «да», а затем я оттолкнулась от стены.

Ползти к тому месту, где лежала девушка, было проще. Чтобы встать и идти, требовалось слишком много усилий и напряжения в ребрах, поэтому я неспешно подползала к ней. Испачкав ладони в пыли, я добралась до ее неподвижных ног и ощутила подкативший к горлу ужас. Затем медленно приблизилась к ее талии. Девушка лежала лицом к стене. Дрожащей рукой, я убрала с ее лица длинные, растрепанные волосы. В помещении было слишком темно, чтобы я смогла разглядеть черты ее лица за слоем грязи.

«Только бы ты не умерла. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».

Чувствуя, как дрожит рука, я приложила пальцы к ее шее и ахнула. Кожа была холодной. Я перемещала пальцы, пытаясь нащупать пульс. Тщетно. Я отстранилась и ощутила ком в горле.

– Она…

Я осторожно перевернула девушку на спину. Ее тело окоченело, одна рука, казалось, прилипла к полу. Волосы упали набок, и я увидела, что ее глаза открыты, неподвижны и пусты. Она была…

Я отползла назад, увеличивая дистанцию между собой и телом этой бедной девушки. Мой мозг не мог обработать последствия того, что это значило – значило для нас и для всего мира.

– Джози? – прошептал Митчелл.

Игнорируя боль в ребрах и в мыслях, я двигалась, пока не уперлась спиной в стену.

– Она… Мне жаль. Она… мертва.

– О боже.

Я не отводила ошеломленного взгляда от тела девушки.

– Это какой-то дурной сон, – крикнул он. – Бог ты мой. Боже. Что…

Меня охватил новый приступ паники, и на этот раз она не прекращалась. Приподняв колени, я обхватила их руками. Она мертва. Эта девушка, этот полубог с подавленными силами, умерла и лежала прямо перед нами.

– Она мертва, – выдохнул Митчелл. – Она умерла! И мы будем следующими.

Вернувшись на балкон, я созерцал восход солнца и видел, как океан приобретает синие, сиреневые и розовые оттенки.

Прошлой ночью я спал как младенец.

Сон не приходил ко мне так легко с тех пор, как я бросил Джози. Мне не давали покоя всепоглощающие мысли и постоянная борьба с желанием вернуться. Содержание алкоголя в крови, которое поддерживалось во мне в течение нескольких дней, вероятно, тоже не позволяло провести спокойную ночь, но после того, как я… впитал эфир Карины и она удалилась, я вырубился как мальчишка, измотанный после игры в выбивного.

На этот раз ощущения при впитывании были совершенно другими.

Раньше я как будто был повсюду. Возбужденный до предела. Ощущал мощнейший прилив энергии, точно под дурманом. Но не в этот раз. Да, я чувствовал силу явственнее, чем до впитывания эфира, но меня как подменили. Проснувшись за несколько минут до рассвета, я был заряжен энергией и одновременно спокоен.

Никогда раньше я такого не ощущал.

Но если верить в то, что говорили все, я стал по-настоящему другим.

Положив руки на каменные перила, я смотрел на океан и ощущал, как во мне разрастается чувство вины. В питании эфиром не было ничего сексуального, но нельзя было отрицать тот уровень интимности, который для этого требовался. Очевидно, что для этого процесса необходима физическая близость. Я должен прикасаться к другому человеку.