Максим Васильев - Пленный Ангел

– Да уж. – почему-то согласился Макс.

Впрочем, он не пошел обедать, а снова улегся в кровать. «Причалат, увижу» – решил он. Ему было совсем нехорошо.

ГЛАВА 15

Когда Макс открыл глаза, уже стемнело. Свет был выключен. В полумраке Макс увидел, что в комнату зашел какой-то мужик в шубе и ушанке. В темноте был виден только силуэт. Мужик уселся в стояшее посередине комнаты кресло и поставил на пол рядом большой котел с крышкой. Максу это показалось бесцеремонным. Он встал, чтобы включить свет. Мужик сложным жестом – он то ли умолял, то ли возражал, то ли недоумевал – закрыл половину лица и, после того, как зажглась лампочка, пропал. Макс для проверки выключил свет, мужика не было. Макс зажег настольную лампу и опять улегся.

– Зачем ты его прогнал? – спросила Ленка? Он хороший. Это артист, зовут Арил. Он бы посидел и ушел. Ему просто нужно было переночевать. Они всегда так делают.

– Кто «они»? – спросил Макс.

Вместо ответа с кухни донеслись молодые женские и мужские голоса. Обсуждали чьи-то отношения, путешествия, какие-то кредиты… Было плохо слышно. Потом девичий голос запел под гитару, на незнакомом языке. Макс понимал слова, но вдруг с удивлением осознал, что не может передать их смысл ни на одном из языков, доступных человеческому пониманию.

Исполнение было великолепным. Макс по-настоящему заслушался.

– Это гости из других миров, – сказала Ленка, – они каждую ночь заходят в разные дома и там ночуют. Путешественники.

– и много таких? – поинтересовался Макс.

– Очень. Да не волнуйся ты. Они везде. Их больше, чем домов на свете. Они не видят хозяев, их не видят хозяева. Эти миры не могут пересекаться.

– Я-то их вижу. – сказал Макс.

– Они тебя тоже, – ответила Ленка, – но не забывай, что и кто у тебя в голове. Можешь их прогнать, если хочешь.

– А как их прогнать?

– Включи свет на кухне, они поймут, что мешают и уйдут.

– Да пусть сидят, – решил Макс, – поют хорошо, голоса добрые, чистые. Тем более, раз дело обычное…

Вдруг, Макс испугался, – вдруг Арил рассердился, или обиделся? Интуитивно понималось, что человек он неплохой.

– не обиделся и не рассердился, – сказала Ленка, – не волнуйся. Это очень деликатный народ.

Часа через три, однако, захотелось чаю. Продолжали петь все ту же песню. Гитара звенела всего двумя аккордами, голос пел всего две ноты, но исполнение было настолько хорошо, что песня не надоедала.

Макс пошел заваривать чай.

Только он включил свет, пение стихло и больше не возвращалось. Макс пощелкал выключателем, – бесполезно. Очевидно было, что гости ушли.

ГЛАВА 16

Макс сделал чай, вернулся в комнату сел на кровать и уставился в окно, в одну точку. Вернее, на край правой золотистой занавески, закрывавшей пол-окна. Вообще-то занавески были оранжевые, но сейчас казалось, что они сделаны из золотой фольги. Край правой колыхался на сквозняке, и вдруг застыл в невозможном с точки зрения физики положении. Между занавеской и окном появился тощий лысый старик и стал медленно-медленно перебирать крепления занавесок к карнизу. Сама занавеска слегка просвечивала, была видна фигура. Между верхним краем занавески и потолком виднелась лысина.

– Ну ты здесь и настроил. – послышался старческий голос.

У Макса появилось чувство, что он находится в каком-то театре, где идет подготовка к спектаклю. Появились еще рабочие, так же – между занавеской и окном, только с левой стороны, и стали помогать лысому. Все происходило медленно, можно было даже сказать, что ничего не происходило. За час рабочие успели потрогать несколько креплений, и все. Вдруг слева из-за занавески высунулась рука с бутылкой коньяка. Бутылка была странной. По ней словно проехался асфальтоукладочный каток. Была пробка, темная жидкость внутри, но все это было плоским, даже непонятно, как такую бутылку открыть. Макс, тем не менее направился к окну, дошел до середины комнаты, и вдруг все пропало. Он вернулся на кровать и, кажется, заснул.

ГЛАВА 17

Проснувшись, он увидел, что все на месте – лысый перебирал занавески, помощники возились тут же, коньяк непонятным образом висел на карнизе.

Добавились новые детали. На стене за карнизом под потолком горизонтально висели обломки досок, словно от старого сарая. На них где фломастером, где ножом, где чем были нацарапаны надписи. Те, что помельче, рассмотреть не удавалось, а крупные сообщали, что «Саша плюс Нина равно любовь», «Здесь был Яша»… Текст менялся, можно было читать, как бегущую строку. «Нина, прости!», «XII съезд молодежи», «Спасибо за дочь»…