Александр Гребёнкин - Фантом

– Играет кто-то здесь рядом, через дорогу, – говорит она и вздыхает. – Окно открыто. Эта музыка будоражит меня.

– А меня нет, – говорю я, но все же поднимаюсь с постели, чтобы закрыть окно.

Музыка стала тише, только слышно, как в комнате стучат часы. Мне как-то непривычно в пустой квартире, где я живу с детства, где меня окружала забота матери и молчаливая поддержка отца. Сейчас никого нет, но все время кажется, что вот-вот войдет отец, возьмет с полок одну из своих книг, и привычно пролистает ее быстрыми, гибкими пальцами.

Мы выключаем свет и Наташа, прильнув к моему плечу, долго лежит в тишине, в которой далеко играет скрипка. Ветер с дождем колышет фонарь, он мигает, создавая сине-зеленую, призрачную атмосферу.

Так мы лежим, я обняв мягкоупругое тело девушки, уже пребываю в полудреме, когда вспыхивает маленькая лампа под лимонным абажуром.

–Ты чего? – раскрываю я глаза, жмурясь от света.

– Извини, миленький. Я тихонько. Не спится. Я что-нибудь почитаю.

Она, колыхнув халатом, встает, и достает с полки, над отцовским креслом, зелененький томик «Тайны Эдвина Друда» , механически перелистывает его, задерживаясь видимо на графике Филдса, и внезапно ахает!

Из «Эдвина Друда» мотыльком вылетает конверт.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СТРАННОЕ ПИСЬМО

Сегодня ярко-оранжевый субботний день. Под шторы моих век пробиваются острые стрелы желто-горячего светила, а в открытую форточку стремительной птицей залетает свежий ветерок.

Автобус прыгает по бугристому асфальту, а вместе с ним танец на сидении выполняю и я.

Из головы не выходит странное, если не страшное письмо, найденное в конверте, который тщательно хранил исчезнувший в другом измерении, но пребывающий в этом мире на книжных страницах Эдвин Друд. После того, как персонаж Диккенса отдал мне загадочное послание, с содержанием которого тут же ознакомились мы с Наташей, предстояла тягостная ночь. Мысли вертелись в голове. В конце концов сны навалились безжалостным бременем, и лишь утром наступило желанное отдохновение.

Впрочем – для меня, а не для Наташи. В голове ее до сих пор пребывала мелодия невидимого ночного скрипача, и, посчитав, что моей волоокой подруге и так многовато впечатлений, я отвез ее домой.

И вот я еду, вглядываясь в проносящиеся мимо маленькие домики и рощи. Они расплываются, превращались в слова странного письма.

«Ты мерзавец! Ты убил мою жизнь, ворвавшись в нее непрошеным гостем! Отобрал у меня все самое ценное: забрал жену, лишил сына! Кроме того, ты подлец, раз не ответил на мое первое письмо. Еще раз настоятельно требую, мерзавец, расскажи сыну обо мне!

Помни, что ты – НИЧТО, ФАНТОМ, ФУК, ПУСТОЕ МЕСТО. И вся жизнь твоя, порожденная мной, пуста и никчемна!»

Р.

Странное письмо, если не сказать более! Кто его написал? Кто этот Р ? За что он так ненавидит отца? Что это за странные слова «Забрал жену, лишил сына» ? Это что, все из-за мамы?! И это странное требование – рассказать мне об этом загадочном Р ! Но отец мне никогда ни о чем подобном не говорил!

Голова кружилась от этих загадок!

На конверте был штемпель Пустоозерска, но это ничего не давало! Так можно было искать иголку в сене… Фамилия начинается на Р, или имя? Возможны миллионы вариантов!

Я перебрал старые письма в шкафу. Их было мало. Вспомнил, что часть бумаг мама отвезла на нашу дачу в Выселках. Значит стоит отправиться туда! Стремление разгадать тайну смерти отца стало нестерпимым…

***

Я вышел на рассыпанный гравий, и углубился по протоптанной дорожке в темно-зеленый массив лесополосы, которая шумела словно оркестр. Кое-где на зеленых листьях были легкие подпалины, будто кто-то намеренно разбрызгал здесь краску.

Солнце оделось в серые одежды, начали свой хор лягушки…

Пройдя по узенькому мостику через заросшую камышом речушку, и распугав зеленых хористов, я, наконец-то, вышел на проселочную дорогу.

Тополя и акации возле нашего дома тоже шептались под ветром, будто передавали друг другу свои тайны.

В доме было пустынно и темно, но меня не покидало ощущение чьего-то присутствия.

Я остановился перед старым круглым столом и провел по нему пальцем…. Никакой пыли не чувствовалось, хотя в дом давненько не наведывались.

Стоп! На полу синели чьи-то ноги, а с диванчика свешивались руки…

В изумлении я отошел назад и, полуобернувшись к окну, рванул тяжелую штору. Залп светового луча, прорезая мириады пылинок, осветил комнату.