Ольга Зверлина - Волшебное дуновение

– Нет, мы не будем парой, – ответил Ротбур. – Я больше не буду рисовать. Никогда. Ни за что. Уходи.

– Ты горько пожалеешь об этом, – разгневалась Дева-Смерть. – Я покидаю тебя, жалкое слабое создание! Но, уходя, я лишаю тебя моего благословения! Ничто отныне не прервёт твоей невыносимой жизни. Ты будешь жить вечно. Вечно, вечно, несчастный рисовальщик! Ты ещё измучаешься этой вечностью. Прощай.

И Смерть оставила его.

Он больше не рисовал. Но люди всё равно сторонились Ротбура.

И он покинул родные места…

* * *

Долго скитался Ротбур, уже не рисовальщик, по лесам, полям и бесконечным дорогам, писал в деревнях вывески и объявления, белил потолки, красил заборы и стены – и этим зарабатывал себе на кров и кусок хлеба.

Однажды дорога привела его в тихий зелёный городок у подножия древних гор. Уютные домики утопали здесь в ароматных цветах и травах, весело журчала на камнях хрустальная горная речка.

Только люди в этом городке были грустные.

– Отчего на ваших лицах печаль? – спросил Ротбур у владельца местной гостиницы.

– Над нами витает смерть, – тяжело вздохнул хозяин, – она подстерегает нас каждый день, каждый час, каждое мгновение. В здешних горах водится страшный оборотень, который пожирает людей. По ночам он неслышно спускается в долину, чтобы схватить очередную жертву. Люди боятся собственной тени, боятся темноты, боятся просто выходить из дому. Никто из нас не знает, удастся ли дожить до утра. Путники обходят эти места стороной, моя гостиница давно пустует. И ты, странник, если дорожишь своей жизнью, уходи поскорее!

– Я не боюсь смерти, – ответил Ротбур. – Я с ней знаком.

Он снял комнату, поужинал и лёг спать.

Ночью его разбудил пронзительный крик.

Ротбур вскочил, метнулся к окну, и его зоркие глаза рисовальщика разглядели во мраке нечто громадное и тёмное, скользнувшее за стеклом, под замершими деревьями.

Как ледяная бездна вмиг разверзлась перед Ротбуром ненасытная душа оборотня.

Наутро в доме напротив нашли истерзанное тело аптекаря.

Теперь Ротбур знал, что ему нужно делать.

Он попросил у хозяина гостиницы карандаш и листок бумаги, закрылся в своей комнате и впервые за много дней начал рисовать.

Никогда не приходилось рисовальщику погружаться в столь отталкивающее, нестерпимо кошмарное – от напряжения его кожа покрылась мурашками, скулы свело…

Но пальцы отчаянно стискивали карандаш. И вели, вели его по листу…

Художник рисовал оборотня.

На бумаге оживало жуткое одинокое существо, несущее только ужас и смерть, ужас и смерть – неотвратимую гибель всему живому. Так же, как и он, несчастный рисовальщик.

Но, в отличие от Ротбура, оборотень не владел собой, не мог остановиться.

Его переполняла жажда убийства – он жил чужой смертью.

Когда рисунок был закончен, Ротбур отнёс его хозяину гостиницы.

– Вам больше нечего бояться, – сказал рисовальщик. – Ваш оборотень теперь мёртв.

Глядя на пугающую картинку, хозяин лишь с сомнением качал головой.

Но с этого дня оборотень действительно исчез.

И городок вздохнул свободно…

* * *

Так Ротбур нашёл в своём призвании новый смысл.

Он продолжал скитаться по миру, но теперь рисовальщик больше не бежал от самого себя и своего рокового дара. Теперь он искал зло. Он рисовал зло.

Чтобы уничтожить его и победить смерть.

И тогда тёмная дева вновь явилась к нему.

– Ты обманул меня, ловкий рисовальщик, – усмехнулась она, – но напрасно ты встал на моём пути! Не надейся, я не сниму своего проклятия: тебя никогда не коснётся моя благословенная рука! Ты будешь вечно скитаться по жизни, и эта вечность не отпустит тебя. Я буду забирать твоих друзей, твоих возлюбленных, твоих детей – ты будешь страдать одиноко, страдать всегда – вечно, вечно!

Всё было так, как она и обещала: мир вокруг Ротбура менялся, словно калейдоскоп – полыхали войны, свергались правители, уходили друзья, умирала любовь – а он всё жил и жил, потеряв счёт годам. Жил, бесконечно рисуя зло, бесконечно борясь с неистощимой на выдумки Смертью.

Один, всегда один.

И однажды Ротбур понял, что невыносимо устал, что захлебнулось в океане боли его измученное сердце – ведь он был всего лишь человеком.

И тогда он нарисовал самого себя.

Это был его последний рисунок – ведь всё, что рисовал Ротбур, умирало.