Сергей Ходосевич - Наша зима. Проза. Издание группы авторов под редакцией Сергея Ходосевича

Разобрал он телевизор, собрал его, включил – работает! Включили они с Марьей Ивановой НТВ – как раз ночные новости идут, поставили на будильнике точное время. А Марья Ивановна, уже зевает, прикрыв прелестный рот ладошкой. И вежливо так говорит:

– Чаю не хотите, Григорий Федорович?

– А теперь можно и чаю. Или чего покрепче, – солидно отвечает ей, очень довольный собой, Крышкин. – Вот только руки помою…

И направился в ванную комнату.

– Ай! – спохватилась Марья Ивановна. – Осторожнее, Григорий Федорович. У меня только горячая вода идет, кран с холодной сломался. Давайте я вам лучше из чайника полью!

– Еще чего не хватало! – возмутился Крышкин. – Или я не мужчина? Сейчас починим.

Провозился он с краном долго. Но под утро таки отремонтировал. Кричит из ванной:

– Марья Ивановна, принимайте работу!

А в ответ – тишина. Вышел Крышкин в гостиную, и видит: спит Марья Ивановна на диване. Уютно так свернулась калачиком, кулачок подложила под розовую щеку, и посапывает, улыбаясь во сне.

Вздохнул Крышкин, на цыпочках вышел из квартиры Марьи Ивановны, и захлопнул за собой дверь.

А Марье Ивановне в это время снилось, что Крышкин ремонтирует ей квартиру.

– Ах, какой мужчина! – томно пролепетала она во сне и перевернулась на другой бочок…

Ватрухин сидел, уткнувшись в телевизор. И вдруг кто-то потрогал его за ногу. Перед ним стоял его полугодовалый сынишка, до этого мирно сопящий в своей кроватке.

– Папа! – звонко сказал он. – Дай попить.

Ватрухин на ватных ногах прошёл на кухню, принёс воды. Карапуз с причмокиваньем напился.

– Спасибо! – сказал он. – Ну, я пошёл к себе.

Ватрухин бросился за женой на балкон, где она развешивала белье.

– Ольга, там… там… Андрюшка наш!..

Перепуганная Ольга влетела в детскую. Андрюшка сидел на полу и сосредоточенно ощупывал плюшевого медвежонка.

– Мама, он ведь неживой? – спросил Андрюша. – Тогда почему кряхтит?

Ольга тоже села на пол.

– Да ну что вы, в самом деле, – обиделся Андрюшка. – Надоело мне сиднем сидеть и молчать, всего делов-то!

– С ума сойти! – пролепетала Ольга.

– Феномен. Этот, как его, вундеркинд, – согласился Ватрухин.

Ольга спросила мужа:

– Ну, что будем делать?

– В школу устроим… Которая с уклоном. Может быть, он математик. А ну-ка, Андрюша, сколько будет дважды два?

Сын снисходительно посмотрел на отца:

– Надо полагать – четыре.

– Вот! – обрадовался Ватрухин.

– А может быть, он музыкантом будет, – воспротивилась Ольга

Тут они заспорили, куда лучше пристроить сына. Мальчонка сразу же уяснил: родители собрались лишить его детства. Он нахмурил бровки и решительно объявил:

– Ничего у вас, дорогие мои, не выйдет.

– Это почему же? – в один голос спросили удивленные родители.

– А потому, – буркнул Андрюшка. – Я ещё, между прочим, маленький. Совсем.

Он сел на пол. И под ним тут же образовалась лужица. Мокрый Андрюшка заревел и с этой минуты вновь стал развиваться, как и все обычные дети.

Однажды я брал интервью у долгожителя. Вот что из этого получилось.

Я включил диктофон.

– Итак, дедушка, вам на самом деле сто один год?

Дед отрицательно помотал головой.

– Что, больше?

Дед согласно закивал.

– Ну, ничего себе! А на сколько?

Дед показал два пальца.

– Ага! Значит, вам сто три?

Дед согласно закивал.

– А почему вы молчите?

Дед что-то пробулькал, показывая себе указательным пальцем на рот.

– А, понимаю, зубы! Так у вас еще свои зубы есть?

Дед согласно закивал.

– И что, сильно болят?

Дед отрицательно помотал головой.

– Ага, несильно! Это потому, что вы их полощете, да? Народным средством, да? Которое дошло до нас, так сказать, из глубины веков, да? А, вот оно, вижу! Можно?

Я взял со стола запотевшую бутылку, повертел ее в руках, вынул самодельную бумажную пробку, понюхал.

– Так это же самогон! Да холодный какой. Ледяной просто!

Тут дед сделал глоток и просипел:

– Вот именно! Перехолодил малость.

– В холодильнике? – глупо спросил я (в самом деле, где же еще?)

Дед посмотрел на меня как на дурачка:

– На кой мне зимой холодильник-то? В сенцах у меня колотун знатный, вот он заместо холодильника. Но шибко холодное мне пить нельзя – ангины боюсь, язви ее. Пришлось вот во рту согревать, а потом уж глотать. Слушай, паря, у тебя закурить нету? А то мне бабка не дает!