Михаил Небрицкий - Город без солнца - Кара. Нежелание

Молдаванин потёр огромные толстые руки, поднял нос к верху, осмотрев верхние этажи. Затем хриплым голосом громко произнёс: «Холодно, бл…» Я аккуратно присел рядом, поднимая воротник, чтоб морозный ветер не задувал в шею. Спустя минуту глухо, сквозь мех воротника, произнёс:

– Так что за халтура? Сколько дают? Что делать надо?

Гриня, повернул ко мне голову, и, будто нарочно, переспросил.

– Я говорю – что делать надо?

– Где?

Снова провокация на нецензурную рифму.

– На халтуре твоей.

– Помнишь Саню Антонова?

– Ну да. Вчера в магазине в очереди вместе стояли. Он ещё мелочь полчаса отсчитывал.

– Не мог ты его вчера видеть. Он в понедельник помер.

– Как помер? Вчера ж ведь только видел.

После этого я задумался и вспомнил, что вчера я его видеть не мог, потому как сутра я пошёл в бар, сидел там примерно до полудня, ещё какие-то торгаши запёрлись с торбами, взяли бутылку водки, напились и разбили рюмку. Обмывали, судя по разговорам, продажу мопеда. Затем я ушёл. По дороге зашёл к Васе, узнать, нет ли халтуры. По его просьбе оттащил восемь мешков сахара на дальний склад в конце рынка. После чего получил гроши. Козёл… Я чуть было спину не надорвал, а он мне всего лишь двадцать гривен дал. Мол, где ты ещё сейчас за полчаса заработаешь двадцатку. При этом сам завышает стоимость товара так, что ни у кого на рынке таких цен нет. Я взял бутылку самогона и пачку сигарет и пошёл домой. В подъезде я встретил вышеупомянутого Григория, который, заприметив у меня в кармане тару, решил припасть на хвост. Я сказал ему, чтоб притащил чего-либо «к столу» и приходил. Зашёл домой. Не успел раздеться, как «борода» уже прибежал следом. Денег у него хватило только на пиво. Я ещё упрекнул его, что лучше б поесть чего-нибудь взял, нежели на пивко тратиться. Он вытащил из кармана банку кильки в томате и с недовольством протянул мне. Затем я включил радио, и под знакомые, заслушанные до дыр песни, прошёл наш с ним вечер. В пьяном угаре выпроводил не на шутку разговорившегося друга и больше ничего не помню.

– А когда хоронят то?

– Ближе к полудню. Нужно будет крышку гроба нести и крест, а пока пошли на рынок, чего здесь сидеть мёрзнуть, может ещё чего-то подзаработаем.

Договаривая реплику, бородатый уже начал вставать со скамьи, и я тоже был рад уйти с этого пронизывающего ветра. Асфальт во дворе покрыт лужами с плавающими в нём кусками льда, который разламывается под колёсами первого же проезжающего мимо автомобиля. Передвигаясь, нужно было обходить все эти водные преграды, при этом оглядываясь, не едет ли кто-то сзади. Постоянный холод, попадающий в нос с каждым вдохом, жутко раздражал. Намного приятней было бы впускать в лёгкие тёплый табачный дым, задерживая дыхание, после чего медленно выдыхать, ощущая, как тепло распространяется по всему телу, включая конечности. Пасмурная погода, мерцающие мимо чёрные куртки. Водители медленно проезжающих машин с открытыми ртами наблюдают за дорожной обстановкой, ювелирно выруливая между ямами. И ветер, долбанный холодный ветер, из-за шума которого ничего не слышно. Волнистый тротуар с выпирающей из бетона щебёнкой, верхушки которого за десятки лет стали гладкими, словно морская галька. Между камешками я заметил что-то круглое, отблёскивающее золотистым цветом. Подойдя ближе, я убедился, что это новенькая монетка, лежащая «орлом» к верху. «Хорошая примета» – пронеслось в голове. Я согнулся, с трудом разгибая окоченевшие пальцы рук, подобрал холодные, как лёд, десять копеек, мгновенно сжав их в кулак, в котором латунный кругляшек за долю секунды согрелся. Гриша не заметил моих движений, только обернулся, пройдя около шести шагов от меня, и возмущённо крикнул, чтоб я быстрей шёл. Я сделал несколько резких шагов, делая вид, что спешу догнать его, и после того, как он вновь повернулся, пошел обычными шагами.

Гришаня, возомнив себя атлетом, решил, что ходит быстрее меня, но я вмиг догнал его шатающееся из стороны в сторону тело и мы продолжили путь нога в ногу. Этот пропитый алкаш что то бормотал про какого-то торгаша Женю, про какие-то утюги и гимнастёрки. Про какое-то серебро, которое кто-то выменял на мотоцикл. В общем, все сплетни, которые свободно гуляли по рынку, Гриня впитывал в себя как губка, после чего любил их залить мне во время очередных посиделок. Когда глаза залиты, любая история проходит мимо ушей, и ты не вникаешь в детали, а улавливаешь лишь суть. Поэтому слушаются такие байки легко и непринуждённо. Но когда ты трезв, и думаешь о том, как бы поступить в дальнейшем, и как раздобыть всё необходимое, то подобные рассказы тебе в пах не упёрлись, и поэтому раздражение от отвлекания очень даёт о себе знать.