Анастасия Вечерина - Тласолтеотль

Да, пожалуй, женственность была главной чертой Анастасии. Даже будучи одетой в какие-нибудь драные джинсы и мужскую рубашку на голове тело (в те редкие моменты, когда ей приходило в голову так вырядится), она умудрялась сохранять ту мягкость и плавность движений, тот образ милой домашней девочки, что неизменно покорял мужчин, ищущий Истинную Женщину.

Впрочем, к мужчинам Настя относилась легкомысленно и насмешливо (во всяком случае, к большинству из них). Различного рода хулиганские выходки и озорные проделки всегда были у неё в крови. Пофлиртовать и позаигрывать с каким-нибудь очередным наивным мальчиком, заставить его краснеть и смущаться, а потом свинтить, показав на прощание язык и изящно виляя попой – считалась у неё чем-то вроде утренней зарядки, которой она даже не придавала большого значения…

Звук внезапно зазвонившего телефона, вырвавшего Катерину из раздумий, был настолько громким и неожиданным, что та даже вздрогнула.

– Фух, напугала…. Насть, ты, что ли, опять? Что? Планшет забыла? Сейчас, погоди, посмотрю… Да, вон лежит. На диване… как смотрела, так, видно, и бросила… Заедешь? Да, сейчас спущусь, вынесу, раз уж ты у нас такая занятая…вечно торопится она и даже машину глушить не хочет… Ладно-ладно, не ворчи! Да, уже спускаюсь, подъезжай давай…

Катя повертела в руках забытый подругой планшет. На мгновение извечное женское любопытство возобладало в ней, и она включила его, сама ещё не зная, зачем собирается в нём копаться и что хочет там увидеть. Но её постигло разочарование – доступ был закрыт паролем.

«Надо же, хитрюга какая! И чего только она там прячет?» – поморщилась Катерина, накидывая куртку. Почему-то ей показалось это подозрительным. Впрочем, размышлять над странностями подруги было уже некогда, и она зацокала каблучками по ступенькам, сбегая вниз…

У подъезда стояли несколько автомобилей, какой-то фургон-газель с яркой рекламой службы доставки, но ни Насти, ни её машины видно не было.

«Чёрт, где же она? Не подъехала ещё, что ли?» – озираясь по сторонам, зябко поёжилась Катерина. – «На дворе вообще-то не май месяц…»

– Девушка, это тридцатый дом? – вышедший из-за фургона парень в униформе службы доставки заставил её на мгновение отвлечься. Впрочем, то мгновение заметно затянулось, пока она изучающее разглядывала своего неожиданного собеседника. Наверное, так выглядели истинные арийцы – светлые волосы, правильные черты лица, квадратный подбородок и холодные глаза, словно подёрнутые голубой эмалью.

– Да, тридцатый…, – почему-то Катя поперхнулась на мгновение, отвечая ему, и в результате получилась как-то натужно, с хрипотцой.

– А тридцать первый…? Не подскажете, где? – голос у «арийца» был низкий, бархатный, словно у мурлыкающего кота, а интонации такие, что Катерина моментально пожалела о том, что выскочила из дому наспех, не успев как следует собраться и принарядится.

– Тридцать первый? Это вам надо на ту сторону улицы и вооон тааам…, – она сделала шаг в сторону, обходя фургон, чтобы показать, краем уха услышала звук открывающейся автомобильной дверцы у себя за спиной, а затем…

Все произошедшее дальше случилось так быстро, что Катя не успела ни толком испугаться, ни даже понять, в чем, собственно, дело. На лицо её опустилась какая-то ткань, словно накинутый на голову мешок; чьи-то руки подхватили её под колени; кто-то стиснул локти, прижимая их к телу и не давая двигаться; чем-то зажали рот; а уже в следующее мгновение её рывком приподняло сразу несколько рук, и она очутилась где-то в темноте, лежа на чем-то твёрдом. Видимо, внутри фургона. Взревел мотор, срываясь с места, её сильно тряхнуло, она слабо вскрикнула, но ей тут же снова зажали рот, сверху навалилось что-то тяжёлое, не давая встать, и она ощутила грубую руку на своей шее. Хватка у её невидимого мучителя была мёртвой, горло стиснуло так, что она с трудом могла дышать, не помышляя уже о крике.

Фургон нёсся куда-то на большой скорости, трясясь и подпрыгивая на поворотах. Мысли Катерины неслись так же стремительно и путано, не давай возможности остановится на чём-то осмысленном и конкретном. Сердце бешено колотилось, и единственное, что она вдруг осознала с пугающей ясностью – тот факт, что трясёт её не только на ухабах. Липкий, противный страх разливался внутри затапливающей всё болотной жижей. Стиснутая со всех сторон, прижатая к полу так, что не могла даже пошевелиться, она впервые, наверное, почувствовала себя беспомощной и жалкой.