Дмитрий Федюшин - Меня уже не существует

Я сидел опустив голову и вытянув ноги, и лениво волочил штанинами по полу, как вдруг подумал о своей детской одежде. Ведь я живу в этой квартире с рождения, что-то должно было остаться.

Я вскочил, стащил с себя висящие вещи, отшвырнул их ногой в угол прихожей и зашел в нежилую комнату, которая раньше была маминой. Стал искать по шкафам, особенно на верхних полках, куда уже сто лет никто не заглядывал. Перевернул все вверх дном и действительно нашел много детской одежды, даже больше, чем ожидал. То, что могло подойти я сбросил в кучу прямо на пол и стал мерить. Но все оказалось не так просто, что-то было маленьким, а что-то даже большим.

Когда я перебирал эту одежду меня охватил сильный приступ ностальгии. Каждая вещь хранила в себе воспоминания о каком-то периоде детства, и эти воспоминания накатывали волнами. В каждой словно был запечатан кадр или чувство, или размытый эпизод, и они хаотично перетекали друг в друга, сливались в танце, и теперь сказкой представлялся даже самый прозаичный момент. Стоило увидеть, прикоснуться к любой вещи, которой я уже много лет не видел и не касался, и подсознание будто приоткрывало заслонку, давая дорогу потоку, живому ручейку, наполняющему меня давно забытыми ощущениями.

Но восторг от того, что я сумел их открыть, а точнее – откопать в глубинах себя, быстро сменился печалью. Ведь если бы эта волна воспоминаний захлестнула меня в хороший период жизни, когда я крепкий духом, то я бы порадовался за тогда , но остался бы рад и за сейчас . Возможно она бы подкрепила мое теперешнее таким теплым прошлым и даже привнесла ощущение целостной мелодии моей жизни, словно добавила переливающегося напыления на мои взрослые очки. Но сейчас, как и в другие тяжелые периоды, когда постоянно приходится прибегать к помощи взрослого цинизма, я испытал горькую утрату детства. Какую-то пустоту, словно внутри меня пропасть. И на самом деле пропасть, и я уже лечу вниз, а романтические грезы остались где-то наверху оптимистичного восприятия.

И теперь, стоя посреди комнаты в своей детской одежде, я особенно ярко, особенно остро почувствовал, что детство мое отделилось от меня, все нити с ним разорваны. Оно окончательно умерло в прошлом и хранится только в моей памяти, по большей части запечатанное. И тот мальчик, которым я был, тоже давно умер, а я теперешний не особо-то на него похож.

Наконец я подобрал себе серые спортивные штаны и черный гольф с растянутой горловиной, свернутой валиком вокруг шеи. Эти вещи выглядели весьма прилично и сидели на мне почти хорошо, хотя последний раз я надевал их наверно в классе пятом. Поверх накинул потертую куртку с дыркой на рукаве. Куртка была великовата и очень поношена, но другой не было, а на дворе октябрь и идти без нее – это значит привлечь к себе лишнее внимание не по сезону легкой одеждой.

Я вообще удивлен – почему мама, когда еще жила здесь, пока второй раз не вышла замуж и не съехала, сохранила все эти вещи. Почему она их не раздала родственникам или попросту не выбросила? В любом случае сейчас я обязан этой ее привычке складировать материальные предметы, словно коллекционировать периоды жизни.

Я вышел из подъезда и поморщился от хлесткого ветра. Казалось, на улице стало холоднее за то время, что я сидел дома, а может я просто привык к комнатному климату. Тем не менее я ощутил всю полноту свежего воздуха, он ворвался ко мне в легкие, вытеснив застоявшийся дух квартиры, и я быстро пошел, словно готовый взлететь. В голове был легкий туман от резкой смены обстановки, но в этот момент мне стало очень хорошо, как будто в душу вселилась новая надежда.

Я обратил внимание, что деревья вдоль дома почти все пожелтели и покраснели, а газон возле подъездной дороги покрылся ковром опавших листьев. Все здесь быстро изменилось, как это бывает осенью, а я не засвидетельствовал эти перемены последовательно, поскольку мои окна выходили на другую сторону дома.

На парапете у магазина я увидел веселящуюся компанию подростков, которым было лет по 14-15. Они громко смеялись, один даже сгибался пополам в слегка наигранном экстазе, и каждый был выше меня. Мне в голову пришла глупая мысль, что если кто-то из них прицепится ко мне, например, стрельнуть сигарету и решит меня побить и забрать деньги, то я даже не смогу за себя постоять. Потому что любой из этих сопляков теперь больше меня и сильнее. Но они не обратили на меня внимания, поскольку были увлечены собой.

Я надеялся, что в магазине люди, как и в прошлый раз, не будут меня замечать, ведь все они тоже увлечены собой и своей суетой, но вышло иначе. Я часто ловил на себе недоуменные взгляды и смотрел в ответ, но не из храброго недовольства, а из любопытства – вдруг это окажется кто-то знакомый. Люди сразу отводили глаза, которые начинали лихорадочно бегать, не зная, чем себя занять. Некоторые тут же переводили взгляд на стеллаж с товаром и делали вид, что их там что-то очень заинтересовало. Знакомых среди них я не увидел и лишь один раз возле кассы заметил соседа с другого подъезда моего дома. Но он стоял боком, когда я проходил, и не смотрел в мою сторону, впрочем, этот старик мог бы меня не узнать и в обычном состоянии, как это уже бывало.