Марина Осборн - Ангелы мясного не едят

– Мои сыновья верят в меня? Как? Они всегда говорят мне, что я всё делаю не так, как нужно.

– Правильно. Хотя бы раз ты их послушала и сделала иначе. Например, так, как сегодня ты вела себя в банке. Или, когда звонила своим друзьям. Кстати, ты не всегда была такой овцой на заклание. Этот выбор ты сделала несколько лет назад. Потому что перестала слушать меня.

Мы поднялись ко мне домой. Небольшая двухкомнатная хрущёвка будто осветилась от твоего присутствия. Младший сын сидел за компьютером и тестировал игру. Этим Женька с недавних пор стал подрабатывать на компанию – изготовитель компьютерных игр. Он поздоровался со Светозаром и спросил напрямую:

– Вы кто?

– Исполнитель желаний твоей мамы.

– А-а, здорово. А мои желания можете исполнить?

– Вдвоём с твоей мамой мы что-нибудь придумаем? А чего ты хочешь?

– Хочу мобильный компьютер Нокиа номер девяносто семь.

– Для чего он тебе? – спросил мой ангел.

– Я в этом году после школы поступлю в университет на информатику, такой аппарат мне будет удобно брать на занятия, – уверенно ответил Женя. В отличие от меня он чётко знал, чего хочет, и когда это получит.

– Хорошо, он у тебя будет.

– Когда? – уточнил сын.

– Перед самым началом занятий в университете.

Сын удовлетворённо хмыкнул. Как ни странно, у него не было обычной недоверчивости ни во взгляде, ни в интонациях. Ты говорил с ним так уверенно и убедительно, как будто дышал или чистил зубы. В твоих словах не было обещаний. Ты знал, что будет так, как ты сказал, и мы это чувствовали и видели.

– Женя, а где Слава? – спросила я про старшего сына.

– Он сегодня будет ночевать в общаге у друзей, предупредил, чтобы ты не волновалась. Кстати, я приготовил макароны, можете поесть, я уже ужинал.

После этих слов Женька изучающим взглядом смерил Светозара с ног до головы, видимо, оценивал его способность и готовность питаться такой простой пищей.

Увы, мы уже много месяцев ели одни макароны и картошку. Женя, получая гонорары за тестирование игр, тратил свои деньги на проезд, обеды в школе, университетские курсы для будущих абитуриентов. Иногда покупал сладости на общий стол. Слава тоже подрабатывал, обеспечивал себя и даже помогал брату, приобретая ему обувь или одежду.

– У тебя такие чудесные дети, – сказал мне мой ангел мне в тот памятный вечер, – ответственные, самостоятельные, знают, чего хотят.

«В отличие от меня», – подумала я.

Мне было очень стыдно заходить вместе с ангелом в мою комнату. Стоило мне ощутить приступ этого стыда, как он мгновенно отреагировал:

– Свет, я уже говорил тебе, что вижу твою комнату каждый день, знаю здесь каждый уголок. Тебя устраивает твоя квартира, дом, в котором ты живёшь?

– Нет, – воскликнула я, – тут тесно, некуда вещи положить, мебель вся старая…

Светозар внимательно слушал, как я перечисляю многочисленные недостатки своего жилища.

Потом опять спросил:

– А как ты хочешь жить? В какой квартире, в каком доме? Что должно тебя окружать?

После этого вопроса у меня всё сжалось внутри. Он ни жестом, ни словом не осудил меня за то, как я живу. Более того, он расположился вполне комфортно на моём стареньком диване. Как будто жил в этой комнате много лет. Он принимал меня такой, какая я есть – с этим продавленным диваном, засаленными обоями, потемневшим от пыли и паутины потолком. Чувство вины и стыда за мою жизнь накрыло очередной волной, скукожило мои внутренности. Мне было страшно мечтать о какой-то другой квартире или о другом доме. Мне казалось, я везде чужая на этой Земле и недостойна той комфортабельной обстановки, картины которой мелькали со страниц глянцевых журналов и с экрана телевизора.

– Что ты чувствуешь сейчас, Свет души моей? Что мешает тебе ответить на мои вопросы?

К горлу подступил комок. Я перевела взгляд со своих расслоившихся ногтей на его лицо, на совершенные, полные гармонии черты, и поймала его взгляд. Каким он был?

Как бездонное небо, как звёздный небосвод – беспристрастный, глубокий, всеобъемлющий. Если бы я уловила в нём по отношению к себе хотя бы частичку жалости или порицания, я бы не смогла удержаться от слёз, и разревелась бы. Но он не давал мне для этого никакого повода. Он задал свои вопросы и ждал на них ответы.

Я села рядом с ним. Светозар взял меня за руку, твёрдо повторил вопрос:

– Если не можешь сформулировать свои желания, тогда опиши, что ты чувствуешь?

– Я чувствую страх. Боюсь, что ты меня осудишь. Я чувствую стыд за то, как живу. Я чувствую тяжесть вины за то, что допустила такое падение, грязь, запустение и нищету. Ты такой прекрасный, светлый, уверенный, всемогущий сидишь в моей захламленной конуре. А я даже не Золушкой себя чувствую, а девочкой-дауном, – сопливой, бородавчатой, в коростах и с шипами.