Аркадий Неминов - Такси ночного видения

– Почему служивый? – удивился Митяй. – Я – студент! – он вытащил из кармана рубашки пачку сигарет с зажигалкой и протянул мужичку.

Тот ловким щелчком выбил сигарету, привычно засунул ее в рот и, чиркнув зажигалкой, осветил на мгновение своё изрядно помятое рябое лицо.

– А по м-мне хоть бы и студент, лишь бы ч-человек был хороший! – он блаженно затянулся и уселся рядом. – Хорошо! Б-борис! – он протянул заскорузлую и широкую для тщедушного тела ладонь.

– Митяй… то есть, Дмитрий, – машинально отрекомендовался Митяй, пожимая твердую как камень руку странному заике. Он искоса рассматривал мужичка, удовлетворенно откинувшегося к забору и прикрывшего глаза. Таких знакомых у него еще не было!

Глава 2. Борис

Борис Сальников был невезучим человеком. Не везло ему всегда и во всем, с самого детства, сколько он себя помнил. Ему доставалось за всё и от всех. И было даже совсем не важно, виноват на самом деле Борька или нет. Все шишки все равно получал только он – Борька Сальников по кличке Сало. Даже эта обидная кличка, как ему казалось, подчеркивала презрительное отношение к нему дружков.

Поначалу он старался бороться с несправедливостью: дрался, как мог, огрызался, оправдывался, что-то доказывал. Но ничего не помогало! Окружающие уже по привычке обвиняли во всех смертных грехах только хулигана Сало. А Борька вовсе и не был хулиганом. Он был самым обыкновенным пацаном – таким, как все в этом железнодорожном поселке, где он родился и вырос в семье обычного обходчика в домике возле самой станции. Может, все дело было в его нерасторопности и медлительности, поскольку на месте их довольно безобидных мальчишеских шалостей попадался именно он. А, возможно, из-за того, что он немного заикался и этим невольно привлекал внимание. Благодаря своему хлипкому сложению и природной робости он, как следует, не мог постоять за себя, чтобы, хотя бы кулаками, внушить уважение сверстников к себе, в большинстве своем забияк и драчунов.

Крепко досталось рядовому Сальникову и в армии. Борька не любил вспоминать те два года беспрестанных мучений, выпавших на долю вечного «салабона» и «дрыща». Даже будучи дедом и без пяти минут дембелем, он умудрился отсидеть два раза на губе за чужую провинность, и чуть было из-за этого не лишился законного увольнения в запас, когда подошел срок.

Не лучше обстояли дела и с женитьбой. Можно только диву даваться, насколько неудачны были Борькины неуклюжие попытки найти себе подружку. И надо же было такому случиться, что, в конце концов, избранницей Бориса стала такая же неудачница по жизни Варька Махалова с соседней улицы. Вечно забитая своей мамашей, она почти не выходила из дому, обстирывая и обшивая младших братьев. Она росла без отца, умершего от пьянки после рождения третьего сына, и была в вечном ответе перед почерневшей от горя и озлобившейся матерью за братьев и за себя. Вырваться из дому она могла, лишь выйдя замуж, хотя бы за первого встречного! Им-то и оказался маленький, тщедушный заика с рябоватым лицом – соседский Борька-Сало, только-только вернувшийся из армии.

Известно, что родственные натуры притягиваются. Два неудачника нашли друг друга. Они даже внешне были похожи, как брат и сестра: оба щуплые, невысокие, сероглазые, востроносые, с бесцветными жидкими волосами.

Но притяжением эту странную связь тоже было назвать трудно. Пропуская через себя жизненные передряги друг друга, в то же время они себя за это презирали и искренне жалели.

Они оба хотели, чтобы их семья была, как у всех – с детьми, заботами, радостями и горестями. Но как у всех не получилось. Дети родились слабенькими, Варвара только и делала, что без конца лечила то старшего Петьку, то младшую Иришу. На работу так и не устроилась – забот ей хватало и по дому. А Борька со своими девятью классами перебивался случайными заработками. Больше года нигде не задерживался. Да и какая работа могла ожидать человека без специальности и видимого здоровья в маленьком городке, не говоря уж об их поселке? Он стал попивать с горя и тоски. Жена постоянно его пилила и тихо ненавидела, проклиная свою горькую долю. Но Борька, как ни странно, любил свою Варьку, хоть никогда и не говорил ей об этом. Его любовь была запрятана в такие дебри его души, что он и сам порой забывал о своих чувствах к ней. Никогда ее не целовал и не обнимал, считая это, почему-то, не достойным сурового мужчины, каким хотел казаться в глазах собственной жены. Зато детей своих он любил открыто, жалел их, особенно дочку, стараясь и перед ней выглядеть защитником и главой семьи. Что касается сына – в нем он с большой горечью видел себя самого…