Анна Бойко - Чего ты боишься?

Он внезапно ее выпустил, развернулся и устремился прочь по коридору. Секунду Маша стояла столбом, точно жена Лота. Затем, услышав приближающийся к двери слаженный топот, рванула следом.

Она нагнала его в каком-то служебном помещении. Стопки скатертей и полотенец наводили на мысли о бельевой. Похититель (спаситель?) судорожно дергал шпингалет окна. Покрашенные далеко не в первый раз рамы не желали поддаваться. В отчаянии он саданул по задвижке рукоятью пистолета. Поспешно осмотревшись и плохо соображая, что делает, Маша принялась толкать к двери стоявшую поблизости тумбочку.

– Молодец, – сквозь зубы бросил он, распахивая окно, – жаль только, что дверь открывается наружу.

Несмотря на первый этаж, окна оказались высоко над землей. Спрыгнув первым, он присел, по-волчьи огляделся и повернулся к ней:

– Давай!

Глянув вниз, на асфальтовую отмостку и колючие кусты, она испуганно замотала головой.

– Как знаешь!

Его спина мелькнула пару раз и пропала среди деревьев.

Судорожно всхлипнув, Маша сползла на пол и обхватила колени руками. Полицейские ворвались в комнату, тумбочка с грохотом отлетела в сторону.

– Женщина, вы в порядке?

– Ушел, сукин кот… через окно ушел! Третий и пятый, живо на улицу!

– —

Из отделения Машу выпустили около девяти вечера. Пожалуй, ее спасло только то, что полицейские не восприняли зареванную девушку всерьез и почти не уделили ей внимания. Подумаешь, случайная заложница, оказалась в не в то время не в том месте.

Официанты и посетители кафе, кто помнил, в один голос уверенно заявляли, что она сидела за столиком одна, никого не ждала и удивилась, если не возмутилась, когда к ней подсел предполагаемый преступник. Следовательно, обвинить ее было не в чем. Переписав данные из паспорта, усатый полицейский заставил Машу вспомнить каждое произнесенное за столом слово и отпустил ее под обещание не покидать город надолго в ближайший месяц.

Спросить ее, что происходило за дверью служебного входа, когда похититель и жертва скрылись от глаз полиции, ему в голову не пришло. Действительно, что интересного в том, как Машу тащили по коридору и как отпустили, когда она стала не нужна?

На улице царили мягкие сумерки, последние лучи розовато отражались от окон верхних этажей. Шуршали под ногами сухие листья. Конец августа или середина сентября. Подходящее время для одинокой, умиротворяюще-неспешной прогулки.

Туфли немилосердно натирали и, отойдя на пару кварталов от отделения полиции, Маша обессиленно опустилась на первую попавшуюся скамейку. Адреналин, подстегивавший ее в последние часы схлынул, девушку охватила апатия.

Кроме паспорта на имя Арсеньевой Марии Викторовны в сумочке отыскался кошелек с небольшой суммой денег, проездной, ключи, зеркальце и прочая женская дребедень. Все это Маша видела первый раз в жизни. Впрочем, она не помнила, как выглядела «ее» сумочка и вообще смутно предполагала, что раньше у нее был рюкзачок.

Память словно играла с ней в прятки. Лицей, университет, работа вспоминались урывками и фрагментами. Лицо матери, лохматый букет астр на день рождения… кто его подарил? Квартира, в которой она выросла, ковер на стене возле кровати, сервант в гостиной, велосипед, качели… К тому же Маше казалось, что фотография в паспорте была иной. Нет, лицо безусловно ее. Карие глаза смотрят знакомо, укоризненно и чуть печально, мягкий овал лица, вздернутый, почти курносый нос, бледная кожа… но она никогда не красилась так ярко и не завивала волосы. И группы крови в паспорте раньше вроде не стояло.

Рассеянно полистав страницы, она нашла штамп с пропиской. Да, Москва, это она помнила точно. Название улицы ни о чем не говорило. В этой ли квартире она живет? Одна или с мамой? Или не с мамой…

Телефон?! Контакты, родные, знакомые, кто-нибудь, кто растолкует, что с ней случилось. Она вытряхнула все содержимое сумочки на колени, проверила карманы. Телефона не было. То ли ему «приделали ноги» в полиции, то ли он исчез раньше. Остался только, словно в насмешку, зарядник.

Зато на темной ткани платья обнаружилось несколько небольших пятен крови. Несомненно, чужой.

Нужна карта города… интернет? Газетный киоск отыскался быстрее, чем интернет-кафе. Расположенная возле метро «Ясенево» Тарусская улица оказалась на другом конце города.

– —

Совершенно незнакомый, заросший двор. Обшарпанная дверь без кода, граффити на стенах. Освещенные единственной тусклой лампочкой лестничные пролеты. Липкие перила, грязный пол, въевшийся, стойкий кошачий дух. «Я жила в другом месте, а теперь… здесь?».