Людмила Конопатина - Кляксы. Стихи и мистерии

Поговори же с Ней, луна.
В шифоне тускло-бирюзовом
Сойди в расщелину окна,
Мерцая облачным покровом.
Коснуться дымчатых лучей
Давно мечтает нежность пальцев,
Но в мире будничных идей
С луной не сочиняют танцев…
Поговори же с Ним, луна.
Ты видишь, он совсем измучен,
Заснуть не может допоздна,
Встречая отблеск из-за тучи.
Достать с вершин немало лет
Желает сердце шар зеркальный,
Вот только, песенный куплет
Не властен над астральной далью…
Казалось, неминуем бег
В пространстве чёткого этюда,
Как вдруг, наперекор судьбе,
Вселенная свершила чудо.
В случайном блике два стекла,
По высшей воле сателлита
Столкнулись взглядами, до дна.
Предстало малое великим.
Упала с солью пелена.
Сквозь несущественность дистанций
Сияла перед Ним луна,
В Её душе звучали вальсы.

Был первым тот день, где я встретил её
С губами, бутонов красней,
Что садом кровавым цветут за ручьём,
Ей имя – Элайза Дэй.

Но звал её каждый прохожий вослед
С рожденья до нынешних дней
Лишь Дикая Роза, и в чём здесь секрет
Не знала Элайза Дэй.

Я алую розу на встрече другой
С вопросом доставил в постель:
«Пойдёшь ли ты к диким цветам за рекой,
Отдав тоску от потерь?

Прекрасны там розы, их краше лишь ты,
Из всех, что я видел людей,
Мы будем в дурманяще-красном вольны!»
Кивнула Элайза Дэй.

Я розы вручил ей в последний визит,
Тайком приведя за ручей,
И губы слились у холодной воды,
Огня цветов горячей.

А после склонился над пылкостью щёк
«Дарю тебе сад мёртвых роз», —
В уста ей вонзая кровавый цветок
С камнем в руке произнёс.

Сорванный голос, промозглая дрожь,
Лезет под ногти зазубренный нож,
Вдребезги мысли, да в клочья душа,
Фразы уносятся прочь, не спеша:
«Можешь не ныть, не открыться вратам»
Трубкой резиновой бьёт по губам
Хлёсткость намёков, ответы просты:
«Пусто на дне, хоть себе-то не лги,
Ласково стелешь, да спать тяжело —
В каменном сердце не спрячешь тепло».
Праздник атласный поверх сундуков,
Истина скрыта за сотней замков,
«Что же ты можешь? Какой, к чёрту, свет?», —
Клацнет внутри искажённый портрет,
Как по пустыне в холодном бреду
В поисках чуда шершаво бреду,
Горло иссохшее жаждет глоток,
Вот и колодец. В руках – решето…

Амфитеатр тает под водой,
Направив вверх крупицы монумента
К фигуре на пустынной мостовой,
Что смотрит на старинные фрагменты.
По тёмной глади вьётся хрупкий след,
Царапнет душу жёсткое прозренье:
Ничто не вечно пред теченьем лет,
Всё в мире обратится в прах забвенья.
Исчезнет в сердце давешний покой,
Наполнит разум жаждой устремлений,
Как вдруг над потемневшей мостовой
Откроют шлюзы высших измерений.

Фатальность шага порождает ужас,
Пройдёт по нервам с лязганьем топор,
Зловещий страж, что замку верно служит,
Выходит вновь исполнить приговор.

Неумолимым жаром тлеют очи,
Разя контрастом черноты души,
Как безраздельным властелином ночи,
Им всякие презренны рубежи.

Доспехов сталь не бередят патроны,
Огонь не затруднит движений ритм,
Удар меча не нанесёт урона,
Не остановит чтение молитв.

Каков бы ни был грех, придёт расплата
В лице сторожевого палача,
И загремят неотвратимо латы
Напевом мрачным в поисках ключа.

Немой судья карает без разбора
Трусливых, знатных, храбрецов и чернь,
За грудь в шипах и славу живодёра
Зовётся он Кровавый Моргенштерн.