Горос: Восставшая фантазия

– А че он, блядь, сидит тут, как баба, – возмущался Басмач, протягивая свободную руку за стаканом. – Понарожают, сука, уродов. Музыкантов херовых. А потом эти лохи только нас, пацанов, позорят!

– Басмач, такие, как он, для таких, как мы, культуру создают. Картины малюют, музыку играют, фильмы снимают…

Басмач разжал сминающий рубашку Рыжего кулак. Видимо, аргументы Краба его убедили. Зато Рыжий впал в еще большее уныние. Еще бы. Хорошая перспектива в жизни быть рожденным лишь для того, чтобы скрашивать досуг таких вот «басмачей». Чтобы тем жить не скучно было… Богатое воображение Рыжего тут же нарисовало ему недалекое будущее. Что его ждет? Года через три он закончит худграф. Что дальше? А дальше его ожидает рутинная работа – чтобы хоть как-то прокормить семью, вкладывать весь свой художественный талант в создание какой-нибудь гнусной рекламы, для того чтобы разжиревшие «басмачи», владельцы фирм и компаний, стали еще жирнее. Есть еще вариант. Предположим, ему повезет и когда-нибудь он, как и мечтает, все-таки станет известным художником. И что же тогда? Тогда его картины будут покупать… Кто? Опять же они – толстопузые «басмачи»! У других попросту не будет на это ни времени, ни денег. Им ведь тоже нужно кормить свои семьи, вкалывая на «басмачей». Искусство не для них! Для них только «играть, когда скажут», чтобы не получить «по хавальнику»… В этот момент Рыжему захотелось навеки бросить искусство и впредь рисовать только монстров – таких, какие висят на стенах его комнаты. Монстров, которые нужны лишь ему самому.

Рыжий ушел в комнату и вернулся с этюдником.

– Уходишь? – равнодушно спросил Краб.

«Сбегаю», – подумал Рыжий и захлопнул за собой входную дверь.

Пару последних месяцев он чуть ли не жил на набережной. И чувствовал там себя намного комфортнее, чем дома. Впервые Рыжий туда пришел, когда на улице потеплело настолько, что на деревьях стали надуваться почки. Цель его похода была банальна – с появлением в его жизни бывшего одноклассника Краба стало не хватать денег. Он не раз слышал, что некоторые его одногруппники с худграфа подрабатывают, рисуя прохожих в людных местах. Решил попробовать и он.

Рыжий в тот день вышел на берег реки и сконфуженно осмотрелся по сторонам. Люди почти не обращали на него внимания: появление художника на улице – дело обычное. Да только Рыжий чувствовал себя неловко, словно совершал преступление. Он понимал, что пришел сюда работать, что это такой же труд, как если бы он крутил гайки на заводе или стучал по клавишам в офисе, и все же не мог избавиться от мысли, что собирается сделать нечто нехорошее. Видимо, все дело было во взглядах, которые время от времени бросали в его сторону прохожие. Когда человек работает на так называемой «официальной работе», все воспринимают это как труд, даже если работник весь день играет с коллегами в домино в курилке или гоняет карты пасьянсов по экрану монитора. Когда же человек выходит на улицу «неофициально» – с этюдником, гитарой или фотоаппаратом, – даже если к концу рабочего дня он валится от усталости, на него все равно смотрят как на попрошайку.

Наконец Рыжий решился и расположился-таки на газоне неподалеку от парапета: установил этюдник, раскладной стульчик, разложил свои художественные причиндалы и… принялся рисовать монстра. После первых же штрихов на листе он позабыл, для чего вообще сюда пришел. Мимо проходили толпы людей, останавливались, рассматривали его кошмарное творение, бросали нелестные реплики. Но Рыжий их не слышал. Он вообще не замечал окружающий мир до тех пор, пока альбомный лист не покрылся черными пятнами рисованной крови, летящей от чудовища, разрывающего в панике разбегающихся людей.

«Да, это был Аталпсар», – улыбнулся про себя Рыжий, вспомнив родившегося в тот день многорукого получеловека-полупаука, рвущего на части Краба и его дружков.

С той поры творец появлялся на набережной регулярно и задерживался там все дольше. Лишь бы не быть дома. И за это время не изобразил ни одного прохожего. Только монстров.

И вот теперь Рыжий снова вышел из подъезда под теплые лучи еще не совсем скрывшегося за пятиэтажками солнца. Подумать только, а дома казалось, что уже ночь… Еще бы, ведь он никогда не раскрывал штор. Рыжий быстро пошел через переполненный резвящимися детьми двор к сереющей между домами дырке в бетонном заборе. Дети путались под ногами: разных возрастов, по-разному одетые, зато одинаково действующие на нервы. Неподалеку на лавочке, похлебывая пиво, сидели несколько их мамаш – вывели детишек на прогулку и совмещали приятное с полезным. Внимание Рыжего привлек мальчик, рыдающий на краю песочницы, – маленький, щупленький. Он сидел перед разрушенным песочным замком. Это был огромный замок, на его постройку явно ушел не один час. А рядом с песчаными руинами стоял не по годам вымахавший сверстник рыдающего паренька и хохотал, добивая ногами последние башенки. Мамаши взирали на это с умилением. Рыжий отвернулся.