Максим Сенькин - Где рождаются чудовища

Мартин обрадовался, что брат рядом. Последнее, что он помнил, это как наставил на него пистолет, а дальше всё было смутным и чёрным.

– Почему мы до сих пор в этой канаве? – пробормотал он. – Я помню, что ты вёл себя, как чёртов зомби.

– Ты тоже, брат.

Рядом что-то заскреблось, глухой звук доносился из ящика, который они откопали и на котором сейчас лежали.

Братья замерли, открытые дождю. Якоб заскулил и прижался к Мартину, накрыв голову руками. Он что-то нашёптывал, вернее, щебетал. Чик… чирик.

Мартин не отрывал взгляда от дряхлого ящика и прислушивался. Что это шумело? Это могло быть какое-нибудь животное. Возможно, крот, у них есть когти.

– Якоб, чёрт, приди в себя. Испугался жучков-червячков. Вставай.

Под досками снова что-то заскреблось, намного дольше и с удвоенной силой. Что-то царапало себе путь наружу. Раздался неровный, корёжащий звук, словно ручная пила резала по дереву.

В сгущающейся ночи Мартин успел увидеть, как к его ногам прикатился огромный, длинной в человеческую ладонь гвоздь.

Мартин задохнулся, он искал выход, но с четырёх сторон на него давили грунтовые стены. Они казались слишком высокими и неприступными, как у крепости. Мир сжался до кусочка чёрного неба над их головами. Этим видом всё и заканчивается, когда тебя кладут в могилу.

Раздался треск, словно от разбитого костяного алтаря. Кости перемешались, но будто сами собой начали складываться обратно. У Мартина чуть не вырвалось сердце, пока он не понял, что это от холода стучат зубы Якоба. Его младший брат тихо стонал, и Мартину нужно было что-то придумать, чтобы вытащить их отсюда.

Первое, что Мартин сделал, – решился наклониться вперёд и поднять гвоздь. Он был кованный, без резьбы и примитивный. Железо покрылось многолетним слоем ржавчины. Может, это сокровище и было здесь зарыто? Древние гвозди и прочие инструменты. Возможно, этот гвоздь был зарыт в земле или вырвался прямо из гроба, который они взломали.

Снова заработала ручная пила, опять раздался деревянный скрежет, похожий на разламывание костей. На глазах Мартина новый гвоздь протиснулся из гроба наружу, будто его выдрала невидимая и очень сильная рука.

«Этого не может быть, – твердил про себя Мартин. – Это сейчас не происходит. Этого просто не может быть».

В воспоминаниях всплыло, как он мальчишкой шатался по стройкам в поисках работы, и везде, где он был, складывалась непрерывная чудная мелодия из ударов молотков, шуршания пил и катящихся по фанере гвоздей.

Мартин и Якоб хором издали вопль, когда их подняло в воздух. Крышка ящика приоткрылась, хотя братья сидели на ней. Она отодвинулась в сторону и снова упала. Мартин увидел, что находилось внутри. Увидел истлевшую ветошь неясного цвета, открывшуюся дождю. Ткань лохмотьев сморщилась и зачерствела, как хлеб. Они напоминали ночную рубашку и облегали чахлое тело с молочной кожей.

На теле не было никаких следов разложения, точно его положили сюда недавно. Мартин пытался вспомнить, не была ли земля уже рыхлой, когда они с братом начали копать.

Нет, не была. Тогда, может, девушку забальзамировали? На неподвижной груди лежали аккуратно скрещенные руки, прикрытые длинными прядками золотистых волос.

Гроб казался слишком тесным даже для такого маленького тельца, будто нарочно сколочен так, чтобы его сжимать. Мартин зачарованно разглядывал труп девушки, но не мог увидеть лица. Он пригляделся и понял, что её голова перевёрнута лицом вниз.

Мартин трясся, поднимаясь на ноги. Он не отрывал взгляд от гроба. Где-то далеко в его мыслях проносились разумные причины всему: и почему открылся гроб, и почему девушка так хорошо сохранилась, и какого чёрта её так жестоко убили, сломав шею. Но обдумать это как следует у Мартина не было времени. Он хотел оказаться с братом на асфальтированной дороге, подальше отсюда, и больше не вспоминать эту ночь.

Якоб ни на что не реагировал.

– Чик-чирик.

– Дурак, вставай!

Мартин заставил брата подняться, с трудом подсадил его и помог вскарабкаться из ямы наверх. Там Якоб опять рухнул на колени и уставил бессмысленный взгляд на Мартина.

– Чик-чирик.

Мартин полез следом, поскользнулся и свалился обратно. Гроб вздрогнул, сердце бешено заколотилось. Движения Мартина стали резкими и необдуманными. Он искал опору, упёрся руками в крышку гроба, и в этот момент на его ладонь легла белая рука. От её прикосновения волоски на коже Мартина будто заиндевели. Кровь в венах загустела, и сам он застыл, как ледяная статуя.