Владислав Костюков - Вселенский спасатель. Книга 1. Планеты Ада. Том 1

– Или зашлют тебя, Карро, во тьму глухую, на окраину.

Горестно, посмотрев на сына, демон прошипел:

– В лучшем случае не поручат стоящего дела.

Люцифер, делая длиннее и длиннее паузы в предложениях, перешёл от шипения на шёпот:

– Хуже того разметают по вечности… Век будешь собирать себя кусочек к кусочку.

Он на мгновения задумался.

«Что шепчу, Всеведущий – рядом, как не старайся понизить голос, всё слышит, всех видит, обо всём знает». «Какой смысл шептать»? «Ну, да, бережёного, сам Создатель бережёт». Вслух, Ангел Тьмы, озвучил другую фразу:

– Иди, сынок, скажи палачу. Одного, последнего, отпустить. Пока…

Молодой человек, многозначительно замолчал. Его лицо похожее на ангела, каким изображали жителя небес обетованных, художники древности, стало мрачным. Вдруг Чёрный ангел зашёлся раскатистым пугающим смехом. Гогот, как набат колокола, полетел, расталкивая красные клубящиеся облака над платом, покрытым кровавыми озерами. Позвенел. Зашёлся тревожной мелодией органа. Наконец гогот ударится о розовые горные вершины, похожие на мороженое с вишневым вареньем, улетел в астрал. Смех юноши, как мяч, отскочил от гигантской бардовой звезды, стоящей в зените, и улетел, в пугающие бездонной чернотой бесконечные просторы вселенной. – Это смешно! Не будь я Чёрный принц.

– Чудовище, лохматое и мерзкое, приблизилось. Вонзило, многочисленные лапы, в родную плоть. Какая невыносимая боль пронзает тело. Стальной раскалённый шомпол пронзает мышцы. Выворачивает суставы. Многочисленные раны плюются кровью.

Астронавт попытался руками заткнуть раны.

– Боже мой, чувствую, как лохматая лапа вонзилась в голову, нанизав на острый коготь мозг. Мозг пылает. Пламя плавило связи между нейронами. Судороги рвут мышцы. Ааааааа… Астронавт впал в забытьё.

– Что это не уходи!

Перед глазами юноши замаячил знакомый приют. – Спальня. Юноша попытался ступить на ковёр ногой.– Душа запрыгала, обрадовалась.Спальня поплыла перед глазами космолётчика.

– Родные стены спальни и кровавые пятна. Вдруг долгожданная пристань исчезла. – Куда! Вернись! Спальня! Постой! Но дом не появился. Отчаяние сжало сердце молодого человека. – Кто сказал: «не тут-то было»?

Радость астронавта была преждевременной.

– Я не хочу, чтобы из кровавого тумана, вновь и вновь, появлялась проклятая пещера с мерзкими пауками.

Изувер продолжал терзать и таскать по полу измученное тело. Тело просило, Творца всего живого, о спасении, бесконечно…

– Как же можно спастись. Может укусить изверга.

«Ааааааа. Горит мозг. Он копается в нём». «Проклятые академии» ……«Чему вы учите» …….«Сейчас я погибну» … «Мне так мало лет». «Мама. Мамочка, зачем ты родила меня на этот свет». – Повторяй за мной.

– Кто ты!

– Какая тебе разница.

– Нет никакой разницы.

– Ну, так повторяй.

– Хорошо!

– Господи, иже еси на небеси!

– Господи, иже еси на небеси!

– Да светится имя твоё!

– Да светится имя твоё!

– Да придёт царствие твоё!

– Да придёт царствие твоё!

– Главное не прерывайся.

Шептал неизвестный ему голос. Он продолжал шептать слова неизвестной астронавту молитвы:

– Да будет воля твоя, яко на небеси, таки и на Земли!

– Да будет воля твоя яко на небеси и на Земли!

В ушах у астронавта звенели колокола. «Стало намного легче. Боль отступила». Арахнид отшатнулся от жертвы, как от электрического ската.

– Хлеб насущный дай нам днесь! Оставь нам долги наши, как мы прощаем должникам нашим! И не введи нас в искушения, избавь нас от лукавого.

– Хлеб насущный дай нам днесь! Оставь нам долги наши как мы прощаем должникам нашим! И не введи нас в искушение избави нас от лукавого!

– Аминь!

– Аминь!

Внезапно наступил покой.

«Заговорить вслух при людях, чем не катастрофа. Можно потрогать бесконечность – время! Телепатический будильник, надрывается. Телепат, вероятно, неоднократно расталкивал меня».

Думал Рой, мучительно выныривая из цепкого омута сна.

«Картинка, ориентированная в глубины мозга, не натуральной окраски. Девица абсолютно нагая. Я в чём мать родила. Девушка неестественно нежно-лимонно-оранжевого цвета. Океан, где я с девицей кувыркаюсь, темно-синего цвета. Если бы сразу проснулся, увидел бы полотно естественных цветов. С ума можно сойти. Оранжевой женщины у меня не было. Да и вообще женщину я ещё не познал».

Глаза Роя не открывались.